Хват Беллью. Хват и Малыш

Мучило Кита только одно: он знал, что если, споткнется, и упадет с сотней фунтов за плечами, он останется в живых и поднимется на ноги; но он был уверен, что если ему случится упасть с пятидесятифунтовой прибавкой, то эта прибавка свернет ему шею. Каждая тропинка через болото быстро затаптывалась тысячами путников, превращаясь в трясину, и им то и дело приходилось прокладывать новую тропу. Прокладывая такую тропинку, Кит имел возможность на практике разрешить мучивший его вопрос о пятидесяти-фунтовой надбавке.

Зыбкая, топкая поверхность заколыхалась под; ним; он оступился и упал лицом в грязь. Пятьдесят фунтов придавили его и съехали в болото, не сломав ему шеи. С сотней фунтов за плечами Киту удалось подняться на четвереньки. Но встать ему не удавалось. Левая рука ушла по плечо в трясину, и щека легла в грязь как на подушку. Кит вытянул левую руку — правая ушла по плечо в трясину. Выпутаться из ремней было невозможно, а стофунтовая тяжесть мешала встать. На четвереньках, с трудом вытягивая из грязи то одну, то другую руку, он сделал попытку добраться до того места, куда упал маленький мешок с мукой. Но все его усилия были напрасны: они только утомляли его, а тонкий слой травы, покрывавший трясину, прорвался под его тяжестью, и взбаламученная вода стала заливать ему нос и рот.

Тогда он попробовал лечь на спину, чтобы поклажа служила ему опорой, но этот эксперимент привел лишь к тому, что обе руки его погрузи-лить по плечи в болото, и Кит понял, что утопает. С завидным терпением, он медленно вытащил обе руки из грязи, положил их плашмя на воду, чтобы опереться на них подбородком, и громко позвал на помощь. Через несколько минут грязь захлюпала под чьими-то ногами: кто-то подходил сзади.

— Помогите, приятель! — крикнул Кит. — Бросьте мне веревку или что-нибудь.

Киту ответил женский голос, и Кит узнал этот голос.

— Если вы расстегнете мне ремни, я встану.

Сто фунтов звонко шлепнулись в грязь, и Кит медленно поднялся на ноги.

— Хорошенькое положеньице! — рассмеялась мисс Гастелл, увидев облепленное грязью лицо Кита.

— Ничего! — весело воскликнул Кит. — Это мое любимое спортивное упражнение. Попробуйте как-нибудь. Очень развивает грудную клетку и позвоночник.

Он вытер лицо рукой и резким движением стряхнул с ладони ком грязи.

— О! — воскликнула девушка, узнав Кита, — да это мистер… мистер… Хват Беллью!

— Благодарю вас за своевременную помощь и за новое имя! — проговорил Кит. — Совершилось мое второе крещение. С этой минуты все должны называть меня Хватом Беллью. Имя сильное и выразительное.

Он замолчал, потом заговорил неожиданно свирепым голосом:

— Знаете, что я решил предпринять? — спросил он. — я возвращаюсь в Штаты. Я женюсь. У меня будет много детей. И в сумерки я буду собирать своих детей и рассказывать им, какие страдания перенес их отец на Чилькутской дороге. И если они не зарыдают, повторяю, если не зарыдают, я возьму палку и весь дух из них вышибу.

VIII

Наступила полярная зима. Землю покрыл шестидюймовый слой снега, и маленькие озера затянулись льдом, несмотря на жестокие ветры. В один из вечеров, когда буря несколько утихла, Кит вместе с дядей помог двоюродным братьям нагрузить лодку и постоял на берегу, пока лодка, не исчезла из виду, гонимая снежным вихрем.

— Надо выспаться и утром пораньше отправиться в путь, — сказал Джон Беллью. — Если нас не застигнет на вершине метель, завтра вечерам мы будем в Дайе. А если вам посчастливится сразу захватить пароход, через неделю мы опять — в Сан-Франциско.

— Прогулялись с удовольствием? — рассеянно осведомился Кит.

Их последний ночлег на озере Линдермана был не из уютных. Робби и Хол забрали с собой все необходимое, включая и палатку. Старый брезент, натянутый в защиту от ветра, плохо укрывал их от метели. Ужин готовили на костре, в старых, погнутых кастрюлях. Им оставили только одеяла да на несколько дней провизии.

С той минуты, как лодка отошла от берега, Кит сделался рассеянным и мрачным. Джон Беллью заметил состояние племянника, но приписал это переутомлению после тяжелого труда. В течение всего ужина Кит заговорил только однажды.

— Дядюшка, — сказал он ни с того, ни с сего, — пожалуйста, с этой минуты называйте меня — Хват. Я это заслужил, не правда ли?

После ужина Кит побрел к палаткам, где ютились золотоискатели, которые все еще укладывались и строили челноки. Кит пробыл в лагере несколько часов, и, когда он вернулся на ночлег и полез под одеяло, дядюшка уже спал.

Ветреным мглистым утром Кит выполз из-под одеяла, не обуваясь, развел огонь, оттаял на огне свои промерзшие сапоги, сварил кофе и поджарил свинину. Завтракать было холодно и неприятно. Кончив завтрак, они скатали одеяла. Джон Беллью повернул на Чилькутскую дорогу, но Кит остановил его и протянул ему руку.

— Прощайте, дядюшка, — сказал он.

Джон Беллью взглянул на племянника и крепко выругался от удивления.

— Не забывайте, дядюшка, что теперь я — Хват, — внушительно проговорил Кит.

— Что ты собираешься делать?

Кит махнул рукой на север, в сторону бурного озера.