Хватайся! Рискуй. Играй. Умри (СИ)

Я не сразу догадался о чем он. Мать разжала губы, отстранилась от пениса, взглянула на меня.

— Сыночек, иди сюда, попробуй, я тебя научу.

Ее лицо не выдавало гневных эмоций. Уголки губ тянулись вверх, к ушам. Она в хорошем настроении. Она не отругает меня, если откажусь.

— Нет, спасибо. Не хочется.

Я, с трудом открыв дверь, вышел из комнаты.

Пока мама занималась сексом, я шатался без дела по двухэтажному дому. На втором этаже нашел незапертую детскую спальню. Судя по разбросанным по всему ковру куклам, розовым блюдечкам и чашечкам для чаепития, здесь жила девочка. От скуки я прилег на кровать и заснул.

Через некоторое время меня разбудили теплое дыхание матери и ее нежный шепот.

— Вставай.

В комнату вошел одетый дядя.

— Да, вам пора.

Мать, уже в джинсах и свитере, взяла меня за руку, я поднялся. Мама, поглядывая на дядю, спросила:

— Может, хочешь себе какую-нибудь игрушку?

Я скромно отозвался:

— Нет, спасибо.

Дядя взял в руки надувного дельфина.

— Нет, бери что хочешь, я разрешаю. Может, его?

— Нет, спасибо.

Мать забрала дельфина на руки.

— Он возьмет.

Когда мы вышли из его дома, она строгим-строгим голосом дала мне жизненное наставление:

— Дают — бери, бьют — беги. Запомнил?

Я захожу в лифт, отправляюсь на девятый этаж.

Хорошо, что я не слушался матери. Иначе моя жизнь была бы еще хуже.

Мать вечно совершала безумства под действием травки и алкоголя. Такой я ее и запомнил. Когда отец решил развестись, лишить ее родительских прав, когда был назначен суд… Тогда мать в суд не явилась, а обкурилась и сбежала. Тогда мне было семь лет, почти восемь. И в следующий раз я увидел ее только через три года.

Я стоял в пахнущем тухлой рыбой магазине и не мог поверить, что вижу ее. Да, это она. Точно. Свою мать я узнаю из тысячи похожих женщин. Она клала покупки в наверняка тяжелые сумки. Рядом стояла ее мать — моя бабушка Галя.

Они направились к выходу.

Я решился помочь нести сумки. Подбежал к матери, улыбнулся ей. Она улыбнулась мне. Мои руки схватили одну сумку и понесли к выходу. И тут раздался ее, Лены, крик:

— Вор! Остановите мальчишку!

Неужели это она обо мне? Да. Иначе зачем охранник преградил мне путь?

А бабушка Галя рассмеялась.

— Ну и дура же ты, Ленка. Это твой сын.

Когда глаза матери остановились на мне, я почувствовал себя изгоем. Она смотрела с недоверием.

С тех пор я перестал питать надежды, что что-то значу для родителей. Для них я никто. Всегда им был, всегда буду.

Шестой этаж.

Пять лет назад мать убила любовника. Из-за денег. И теперь сидит в тюрьме.

Восьмой этаж.

Хоть это и не похоже на меня, но…

Девятый этаж.

…пусть она сгниет там.

Выхожу из лифта, нажимаю на звонок квартиры 107. Слышу приближающиеся шаги. Дверь открывается, я вижу смешное лицо Ани Эванс. Она даже не смотрит на меня, возвращается к своим делам. Мною запирается дверь, снимаются ботинки, куртка и здесь же джинсы. На самом деле в лице Ани нет ничего смешного, мне просто всегда хочется улыбаться и радоваться жизни, когда на нее смотрю.