Хватит ли на всех пирацетама?

— Сейчас, — гипнотически сказал он, плавно жестикулируя, воспитанники учатся ходить по головам, как видите. В Школе мы их обучаем всему, что только может пригодиться для ведения войны в верхах: и для держания затяжной осады, и для стремительной атаки. Власть должна состоять из профессионалов, поэтому в программе обучения есть искусство красноречия — вплоть до манипулирования аудиторией, искусство одеваться так, чтобы на вас смотрели как на главную фигуру на сцене, мы даём ясное мышление, стальные нервы, молниеносную ответную реакцию. Каждый из выпускников сможет командовать армией или разобраться в психологии замкнутейшего из людей. Они пишут стихи, сочиняют музыку, философствуют, разбираются в науках. Они приучены поддерживать собственное достоинство, знают цену деньгам, они способны постоять и за себя и за других. И не последнее в этом списке их умение любить, дружить, прощать…

Я посмотрел на мальчиков. Они были такие умилительные. Один, веснушчато-рыжий, с замёрзшей злостью на желваках, с жидкими волосами, снял чёрный потный носок и наступил ногой на череп, попав пальцами в глубокие пустые глазницы. Так он довольно продолжительное время балансировал на одной ноге, а когда закончил, я позвал его и спросил, стараясь выдержать равенство:

— Как тебя зовут?

— А чего о погоде разговаривать! — громко ответил он. — Сегодня она такая, завтра другая. — и резко отошёл, будто отрезал все пути к отступлению.

… - Они приучены чётко ставить условия проблемы и последовательно решать ее, не бояться никакой опасности и ответственности, они навсегда побороли лень…

Прочитав пылкую речь, директор повёл нас по пустым гулким классам, где занимались будущие президенты и всё также мистически улыбаясь, вывел через чёрный ход на улицу.

— Уф, — вздохнул Гурвиц.

— Я слышал, — сказал негоциант, — они собираются выносить на обсуждение Парламента поправку к Закону о Выборах: каждый избиратель имеет право одновременно не только отдать свой голос ЗА своего кандидата, но и проголосовать ПРОТИВ какого-то одного кандидата…

Тут Крошка О'Буреллен поднял руку и негоциант оборвал на полуслове, не договорив мысль.

— Судари, — обратился Крошка, — мы видим перед собою двухэтажное здание из красного кирпича.

Мы его заверили, что да-де, видим, и очень даже ясно.

— По центру фасада, — продолжил он, — мы можем заметить обитую златом дверь.

Да, и это мы могли наблюдать, и снова подтвердили положительными кивками.

— Справа от двери вывеска. О чём она? Я подслеповат и отсюда не вижу.

— Так… «Комиссия по Изобретениям», — прочитал Гурвиц.

— Ага! — обрадовался Квартирмейстер. — А разве нам не дано задание познакомить уважаемого Князя Блюмбеля с передним фронтом нашего жития?

— Даже приказано! — выскочил негоциант и все на него пристально посмотрели. Он смутился.

— А разве не здесь проходит передний фронт нашего жития? — закончил Крошка.

— Здесь! — хором воскликнули Гурвиц и негоциант, да так смело, что даже не поверили самим себе.

— Я не прочь посмотреть, — сказал я, — но… вечер уже.

— Утро! — крикнули они и мы ринулись на новый бастион.

В этот раз никто не встречал. В тесном холле затхло пахло и, пуржа, взвивались ураганчики бумажной пыли, нанося по углам барханы. Над пустующей вахтой бормотал громкоговоритель. Запустение задумчиво перебирало струны скоробленного от старости тюля на окнах и шёпотом повторяло возмущенные крики и дикий топот, просачивавшиеся со второго этажа. По спиральной железной лестнице мы тяжко взобрались наверх и нашли кабинет, из которого исходил шум. Гурвиц резко распахнул дверь и, выбросив вперёд руку, сжимающую красное удостоверение, ужасным голосом заклокотал:

— Продолжать работать!.. Орден Кольца Молотила! Не обращать внимания!!

Пять человек — а столько их было в комнате — испуганно взглянули на нас и быстро отвернулись, словно ничего-то и не заметили. У четверых из них на макушке лежала красная тряпочка с привязанными к уголкам бубенчиками — при резких телодвижениях эти бубенчики заливисто надрывались звоном. Эти четверо и назывались Комиссией по Изобретениям, а возглавлял её председатель — ссутуловатый, шаркающий подошвами по полу, в синем пиджачке, с картофельным носом мужчина средних лет, назовем его А. Даже встретившись с ним в темноте можно было догадаться, что он и есть председатель своих коллег, хотя, по-видимому, и не самый председательный из всех председателей такого рода.

— Га-га-га, — хохотнул он, — и эта штука пашет?

— Я только… объяснял, — начал было пятый в комнате, Изобретатель, и речь его от неуверенности была лакуничной. — Аппарат работает!.. Чертежи… Опытный экземпляр…

— Так, — сказал Б., второй из Комиссии, маленький ростом, ладно скроенный, чернявый, с просединоватой бородкой. И после этого «затормозил». Девятнадцать минут шестьдесят две секунды молчания.

— Эо-о-о, — отозвался возмущенно В., показав всем подбородок бычьей морды, — но ещё же н…не должно бы-ыть п…перерыва! — его циклопический рост и телосложение указывали не то на борца, не то на баскетболиста.