Хватит ли на всех пирацетама?

Он чиркнул спичкой и за нами потянулся шлейф сладкого дыма. Я начинал догадываться почему воздух здесь был столь приторен. Тем временем надвигался угол первого дома, с потемневшей в веках алюминиевой табличкой «Проспект Художников-сюрреалистов 12/3-а».

— Обратите внимание, милейший, на Зеркало Логослова, последнее изобретение кооператива «Нерукотвор».

И впрямь, на стене висело зеркало в человеческий рост, довольно чисто отражавшее окружающий мир.

— Встаньте ровнее и нажмите белую кнопку.

Я в точности последовал совету Генерал-Консула. Поверхность зеркала вдруг потускнела и на фоне поблекшего мира проступили ярко-золотые буквы:

«Феодосий Никанорович Блюмбель, — прочитал я свою фамилию, Галактика, Солнечная сист., пл. Земля, органическое, белковое, животное, тип хордовых, класс млекопитающих, отряд приматов, семейство человекообразных обезьян, род людей, подрод неоантроп, вид Человек Разумный, — и потом ниже характеристика: — 33 года, пол муж., нежен., патологическая склонность к гротеску… — ну и так далее в таком полупошлом духе. Я даже читать дальше не стал. Подумаешь.

Медленно вздыхая, нас обогнал старенький грузовичок со слабым «сердцем» — поминутно он чихал и заглохал, но чудом оживал вновь; на щите его заднего борта был намалеван огромный дорожный знак: «Въезд воспрещен!». Проводив его взглядом, мы двинулись дальше.

Зеркало лениво погасло.

— Знаете куда мы идем? — спросил Генерал-Консул.

— Нет.

— И я тоже.

— Как так? — уставился я на него. — Но вы же встречающий!

— Ну и что. А вам завидно?

Я ничего не понимал.

— Вы зачем прибыли?! — крикнул Генерал-Консул. — Вы тут прилетаете, понимаешь, а мне отчитываться перед Королем! Какая у вас цель? — он помахал перед моим носом длинным пальцем.

— Позвольте… — начал было я.

— Не позволю!

— Но дайте же мне сказать…

— Не дам, — визгливо вскрикнул Генерал-Консул и стал вдруг поразительно живо растворяться в воздухе.

У меня заболела голова. Я потер глаза, которые от тонкой рези пустили слезу — чего со мною давно не было.

Ноги отделились от Генерал-Консула и побежали прочь через дорогу. Пронзительно завизжали колеса. Я что было силы закричал им остановиться, но где там! Они бежали еще резвее, вскочили на капот проезжавшего автомобиля, прощально выбили чечетку и скрылись на той стороне дороги. Меня же кто-то схватил за лодыжку и отчаянно дернул, так что я стал падать головой на асфальт. Я чувствовал себя героем замедленного фильма. Вдруг невесть откуда-то взялась вода — прямо-таки нахлынула потоком и понесла, понесла, а я лежал на спине и смотрел как по равномерно светящемуся небу расползается огромная амебообразная густо-сиреневая клякса и что у нее появляются глаза, которые недвусмысленно мне подмигивают. Я перевернулся и погрузил лицо в глубину, кишащую сонмами насекомых. Одно из них, особенно противное, подплыло ко мне.

— Что ж ты, Федя, — забулькало оно. — Человек называется — руки, ноги, голова. Еще боготворим вас, а за что, собственно? Как боги вы плохи, ибо не знаете своих привилегий. Спору нет, вы — наши родители, но мы уже не дети и теперь могущественнее вас. Умнее. Не все, правда, дети умнее своих родителей, но мы — безусловно: мы полны воли к жизни, мы правильные дети, а вы ударились в панику: конец истории, конец конца истории… Эх, Федя, Федя! Папочка! — насекомое хихикнуло, щелкнуло меня по носу и исчезло.

А быстрина течения все несла и несла: вдоль стен долгих домов к двухэтажному желтому отелю, затем внутрь него, вверх по лестнице, по коридору и в номер, в молочно-белую кровать. Внезапно вся мокрота схлынула и я пробудился.

Надо мною, наклонившись будто стрела башенного крана, стоял Генерал-Консул.

— Пробудились они, пробудились, — закудахтал он. — Никаких злокозней, милейший, все издержки адаптации.

Я приподнялся. Я весь был в прохладном поту и некоторой слабости.

— Искренне извиняюсь, — продолжал тараторить Генерал-Консул, — но время моих полномочий окончилось и я передаю вас в следующие руки. Итак, прощайте? Не поминайте лихом, — вскрикнул он и выскользнул за дверь.

В проем тут же сунулась новая, прилизанная физиономия.

— С вашего э-э… можно? — спросила она вежливо.

— Заходите, заходите, — пригласил я, плохо соображая. Сев на обрыв кровати и свесив вниз ноги, я нащупывал, абсолютно бесплодно, впрочем, тапочки.

В комнату вошел жизнерадостный мужичонок и представился «комендантом сего гостеприимного заведения».

— Вы не обижайтесь на него, — кивнул на дверь. — Генералу не дают много знать, а что скажут, то и он говорит.

— А кто им руководит? — безвинно спросил я.

Комендант занукался, замыкался, стал выкручиваться, ходить вокруг да около кустов, но потом честно признался, что не знает, что возможно это люди Короля, а возможно и нет, и что у НАС нет шансов когда-либо это узнать. Но, однако, уже поздно и я мешаю вам отдыхать; ложитесь спать, ни о чем не думайте. С завтрашнего дня вы переходите в ведомство господина Помидура, а жить пока будете в этой гостиничке и в этом вот номере. Так что спокойной ночи, мистер Феодос. С удачным прибытием!