Хватка (СИ)

       Те, кого они меж собой в группе звали «тыловики», появились через два часа после полудня. Команда была прекрасно обучена, работала быстро и организованно. Командовал ей молчаливый фельдфебель-лейтенант, неприлично пожилой для такого звания, впрочем, в подобных, замаскированных под тыловые службы специальных подразделениях подобное случалось не редко. Он настоял на том, чтобы все ящики открыли, и лично осмотрел все артефакты, делая пометки в толстой, потертой, прошитой и опечатанной книге. По его команде повторно заколачивали недавно вскрытую тару уже «тыловики». Солдаты лейтенанта Гафна и приданные группе Винклера силы стояли в сторонке и лишь смотрели со стороны на то, как фельдфебель-лейтенант разогревает зажигалкой сургуч и аккуратно опечатывает все, что они вытащили из кургана. Тяжелые, часто практически неподъемные артиллерийские ящики осторожно поднимались и относились к грузовикам, где связывались в штабеля и крепились к бортам в усланных соломой кузовах.

       Рядом с фельдфебель-лейтенантом постоянно находился Бауэр, поскольку Фридрих Винклер в это время был занят странно затянувшейся беседой с каким-то гауптштурмфюрером, прибывшим в обозе «тыловиков» с тремя сопровождающими. Эти четверо, в отличие от солдат «тыловой» службы, облаченных в простую полевую форму, были одеты в новенькую, пятнистую «Palmenmuster». У гауптштурмфюрера она была с нашивками, а у сопровождающих его не было видно знаков различия, но зато даже каски были обшиты этой пятнистой тканью. Видеть эту форму в полном комплекте не доводилось еще никому, поэтому те из солдат, что освободились от работы, часто, будто прогуливаясь, ходили к Правлению и откровенно рассматривали форму, амуницию и странное оружие сопровождающей гауптштурмфюрера троицы. Они, ожидая указаний своего командира, стояли под окнами штаба майора Ремера и курили, не пуская в помещение Вендта, и даже самого Ремера. Странно, но обычно задиристый лейтенант-разведчик Гафн, подойдя и перекинувшись парой слов с «пятнистыми», моментально потерял к ним интерес, отошел в сторону и тихо обсуждал боевое снаряжение сопровождения гауптштурмфюрера со своими солдатами…

       — …это уже не относится к вопросам первого управления, — закуривая и открывая окно, выглянул на улицу гауптштурмфюрер. — М-да, — задумчиво продолжил он, — ситуация очень непростая. …Мы стараемся не вступать в конфронтацию с кадрами Аненербе. Все свои проблемы обычно они решают сами. Было как-то нечто такое, что у нас затребовали наработанные материалы одного дела. Там явно высвечивались не самые лучшие поступки сотрудников этого подразделения, были арестованные. Приехали важные люди, выслушивали нас, забрали из-под стражи тех, кто набедокурил и на том конец.

       Они уже давно самостоятельное подразделение, гауптман, и, как бы это вам сказать? …Фактически стоят за рамками наших кадровых сеток. Ходят упорные слухи о том, что скоро их включат в Личный штаб рейхсфюрера.

       — Но ведь они все еще СС? — стоял на своем Винклер.

       Гауптштурмфюрер глубоко затянулся сигаретой и, погрузившись в мысли, кивнул:

       — СС, — подтвердил он, — и, раз стоит вопрос дисциплины, тем более в боевых условиях и в составе специальной группы, опираясь на пункты инструкций отдела D2 я, а равно, как и вы, реагировать просто обязаны.

       — Простите, — уточнил Винклер, — я плохо расслышал вашу фамилию.

       — Зела, — туша сигарету, выдохнул остатки дыма гауптштурмфюрер, — Макс Зела. …Вы правильно поступили, гауптман, что настояли на том, чтобы прибыл кто-то «не из лейтенантов»… Видно, так было угодно судьбе.

       Я прилетел сюда с фюрером. Разумеется, другим самолетом и я не один. Всех нас обязали «пойти в войска», узнать чего не хватает, где есть проблемы, поддержать боевой дух солдат. Знаете, — пустился в размышления Зела, — так уж сложены люди — когда до победы уже подать рукой, многие теряют концентрацию и становятся наиболее уязвимыми. Да, победа близка, но обольщаться не стоит. Русские, пока мы не сломаем им хребет, будут упираться, и чем дальше — тем сильнее, а тут… В такое непростое время обер-лейтенант становится в открытую аппозицию к своему командиру...

       Вы правы, гауптман, это уже вопросы дисциплины, а, стало быть, дело первого управления. И, повторюсь, это хорошо, что я оказался здесь, в Умани. Не знаю, как решали бы эту проблему мои подчиненные. С Аненербе все стараются не связываться, впрочем, я в неплохих отношениях с Гиммлером. Скажите, на основании чего случился ваш последний конфликт с Бауэром?

       Винклер встал. В пустом и пыльном помещении тихо заскрипели его сапоги.

       — Последний? — переспросил он и, задумавшись, сделал несколько шагов к центру зала заседаний, повернулся и ответил: — Обер-лейтенант в присутствии других офицеров встал на защиту местного населения. Во всеуслышание стал проявлять жалость, сострадание, и даже попытался устроить выволочку командиру, не просто обсуждая его приказ, а ставя под сомнение устройство всей системы. Понимаете?