Хвост

А один человек потерял чувство юмора, а другой это чувство нашёл. А одна девушка разлюбила парня, а другая его полюбила. А один гражданин захотел отдать жизнь Родине, а другой его отговорил.

А и прочее, и прочее, и прочее…

Вот какая наша жизнь.

Неизвестный

Проживал в одном городе, человек по фамилии Кофейников, Илья Мануилович. Усердно служил он по почтовому ведомству сколько себя помнил и через это старание нажил себе сидячую болезнь. И это был его единственный недостаток о каком можно ещё как-то прилично говорить. Потому как о других излишествах его натуры, так мягко уже и не скажешь. Скелеты в его шкафу висели, как костюмы тройки. Но этих скелетов никто не видел и не знал, а если бы видели и знали, то был бы Кофейников – знаменитость!

Тарантул

Жил-был Поплавков, Климентий Юльевич, хороший семейный человек со средним медицинским образованием. В восемь утра он ехал на работу и в восемь вечера он возвращался домой. Дома, за завтраком, он начинал читать газету, в автобусе он продолжал читать газету, а на работе он оканчивал чтение газеты.

Все коллеги завидовали Поплавкову, его спокойной размеренной жизни, а потому писали на него кляузы, куда следует писать и куда не следует. Климентий Юльевич об этом знал и только сдержанно улыбался. И когда из высоких инстанций начинались звонки и письма, Поплавков только посматривал взглядом удава на часы.

В городской газете, какую регулярно прочитывал Поплавков, на последней странице печатали некрологи. Климентий Юльевич ждал их и делал аккуратные вырезки в отдельную папку. Всех покойников он знал. При очередном подобном сообщении, Поплавков едва сдерживал слёзы, а когда терпеть было совсем невмоготу – промакивал уголки глаз клетчатым носовым платком и говорил:

– Я не сомневался.

Сердобольный

На нашей улице сбили лошадь. А спустя четверть часа, на соседней улице переехал грузовик даму с собачкой. Едва успели увезти лошадь с проезжей части, как на том же самом месте раздавило дворника с поливальным шлангом. И только-только затихли сирены, как на соседней улице расплющило катком человека в очках. Едва увезли останки человека и его целые очки, как рядом с тем местом автомобиль свадебного кортежа «обнял» фонарный столб.

Мне надо было срочно отправляться по делу. Но, видя такие печальные события, я

отменил все встречи, и только и делал, что ходил от происшествия к происшествию, и сокрушался, сокрушался, сокрушался.

Старинный рецепт

В старое время, у нас в городе барин жил, а при нём, как водится, слуга. По утрам барин пил кофей и донимал расспросами свою вдовую маменьку. И вот, в какой-то день, захотелось барину пригожую девку из дворовых культуре пития кофия приучить, чтобы не видеть надоевшую харю слуги.

Барская воля не блажь, а закон для челяди. Привели свежеумытую девку к барину. Он оглядел её строгими очами, и, найдя её годной для такого деликатного дела, повелел слуге немедленно обучить её искусству заварки и подачи кофейного напитка с пенкою.

Велико было желание барина испить кофею в обществе дворовой красавицы, что он поторопил слугу с обучением, а сам стал дожидаться напитка в кабинете набивая табаком турецкую трубку.

Опытный слуга молча сварил кофе и, ни говоря ни слова, сервировал серебряный поднос. Дворовая девка хлопала глазами, ожидая разъяснений. Но их не было. Слуга довёл её до барского кабинета, остановил, смачно харкнул в кофейную чашку, размешал «пенку» серебряной ложечкой и сказал:

– Мы им, Луша, завсегда так подаём.

Сансара

Иван Петрович задумался. Он посмотрел в окно и снова задумался. Подумав, Иван Петрович развернул газету, долго читал и, читая, стал думать. Как следует подумав, он машинально включил радиоприёмник и стал слушать всё подряд, перескакивая с волны на волну; наконец, найдя интересное, он попытался понять суть того, о чём вещал диктор. Последние новости заставили Ивана Петровича вновь задуматься. Часы успели сделать четверть круга. Тогда, выключив звук радио, Иван Петрович снова подошёл к окну. Городской вид опять заставил его задуматься. Чтобы прекратить думать, Иван Петрович отвернулся от окна, но мысли никуда не делись. Для укрощения бушующего мыслительного процесса, Иван Петрович лёг спать в неурочное время. Во сне – он читал газету, слушал радио, смотрел в окно и думал, думал, думал.

Скудный выбор

Иванов, известный местной шпане, как Шатобриан, не ел мяса ни в каком виде. Однажды изменил своему правилу и поплатился жизнью, поперхнувшись косточкой.

Петров, обезноженный в следствии тяжёлой болезни, каждый год проходит медицинскую комиссию на предмет установления инвалидности, и каждый раз медицинская комиссия не находит оснований присвоить ему первую группу.

Сидоров, нажив колоссальное состояние на лесных государственных подрядах, всё просадил в Монте-Карло, окончательно свихнулся и теперь зарабатывает на жизнь тем, что поёт здравницы всем желающим в Гайд-парке.

Три обычные судьбы и ни одну нельзя пожелать: ни себе, ни другу, ни врагу.

Ампельсин