Хвостик

— Не обращай на него внимания, — тихо сказала Света и расстегнула несколько пуговиц на рубашке Оксаны. — Вот так лучше, — она развела ворот пошире, погладила ее шею, а после протянула банан. — Ешь, — Оксана разинула рот, словно хотела его проглотить, надкусила и стала с удовольствием жевать. — Красивая рубашка, правда? Вот еще немного, — она расстегнула дополнительно несколько пуговиц и, оголив плечо сестры, посмотрела на выступающий пяточек груди. Оксана покосилась на Егора, чуть приподняла плечи, словно хотела вернуть на место рубашку, но Светлана наоборот расстегнула оставшиеся пуговицы, чуть приспустила рубашку. Теперь ее грудь была полностью открыта. — На. — Светлана опять протянула Оксане банан, и та снова надкусила его. — Вкусный, правда?

— Ага, — согласилась с ней сестренка и в довершение кивнула.

— А у тебя она красивая, — на этих словах Егор оторвался от своего журнала и поднял взгляд.

Оксане стало как-то неловко, он хоть и брат, но все же уже не маленький мальчик. Она помнила, как они со Светланой экспериментировали. Утащат Егора подальше от всех, он пищал, но пара конфет или мороженка решали свое дело. Раздевшись где-нибудь на чердаке, они смотрели друг на друга. Егору было не очень интересно, что он мог нового увидеть. Но он помнил, как там, на пляже, Вадим лег на Свету, а после сказал, что это было круто. Тогда он тоже не понял, чего круто. Но однажды Оксана легла на старый и пыльный стол и, свесив ноги, стала ими болтать. Егор подошел и нагло, словно это кукла, раздвинул ноги и встал между них. Оксана уже хотела его пнуть, но Егор взял ее за бедра и, прижавшись вплотную, дернулся.

Оксана отчётливо запомнила тот момент, словно это было вчера. Очень странное ощущение, тут и брезгливость, и момент унижения, и в то же время какая-то эйфория, и даже сладость от самого поступка. Светка подсела поближе и с интересом посмотрела на то, что делал ее брат.

— Ну, все, — не выдержав театрального представления, сказала она и резко села.

Тогда она обиделась на Егора и не поняла, почему он так поступил. Но сейчас, сидя в Светиной комнате, ей даже было интересно наблюдать за ним. В груди сильно билось сердце, и что-то щемящее опустилось куда-то вниз и затерялось между ног.

— Есть еще банан? — спросила она, Света кивнула и выбежала на кухню.

Оксана поправила рубашку и, застегнув ее на все пуговицы, демонстративно отвернулась от Егора.

19. Только так и не более

— Мам, у нас дров нет, — сказала Светлана.

— Знаю, милая. Ничего, выкрутимся, — ответила она дочке.

Их дом был в частном секторе, отопление было газовым, но можно было и топить по старинке, печкой. Они жили без отца, ее мама крутилась как могла, но счета неумолимо росли.

— Обещали премию, так что живем, — на оптимистичной ноте она поцеловала дочь и убежала на работу.

На зарплату в полиции не слишком разжиреешь, ей уже несколько раз предлагали откаты, но Ирина Алексеевна не из тех, кто идет на уступки.

Света достала макароны, выбрала те, что подлиннее, открыла банку с солениями и, поставив кастрюлю с водой, позвала брата.

— Опять, — поморщившись, сказал он.

— Ничего страшного, в школе сладостей поешь, неси лучше картошку, я ее пожарю.

Светлана знала, что в доме мало денег, поэтому как могла экономила. А тут неделю назад ей предложили подработку на закрытой выставке. Как объяснили, работа простая, надо просто присутствовать и выступать в роли живого манекена. Это только название, что выставка, в действительности это закрытый аукцион для толстосумов, которые уже не знали, куда вкладывать деньги, вот и покупали все, что, так или иначе, относилось к искусству. Для привлечения новых клиентов надо было сделать изюминку, и Светлана должна была стать ею.

— Хорошо, — после долгих размышлений согласилась она. — Только так, — Светлана показала на фотографию, что ей дали как пример.

— Да, милая, только так и не более. Всего три часа. Вытерпишь?

— Да, — окончательно согласившись, сказала Света.

Она пришла заранее. Женщина припудрила ей лицо. Светлана расстегнула еле заметные пуговицы на блузке, сняла ее. От перепада температуры плечи сразу сжались, но она тут же их расправила, сняла лифчик и положила его на стол.

— Хорошо, — женщина посмотрела на хрупкую девочку. — Проходишь, садишься и, опустив голову вниз, сидишь. Не горбимся, не сутулимся, руки на коленках, на посетителей не смотри, не реагируй на их слова. Понятно?

— Да.

— Пойдем.

В салоне было пять залов, каждый зал был поделен на две зоны, одна для посетителей, а другая для картин. На стену вешалась одна или несколько картин, и у самой дорогой ставился высокий стул. Точно такие же стулья присутствуют в каждом музее, на них обычно сидят бабушки-смотрители. Между посетителем и смотровой зоной размещалось большое стекло.