ХЗ. характер землянина

Это Зэйра. Установила походную кухню и сияет неподдельной радостью. Ее не оставили дома и не оговаривают. Проявила инициативу! Хотя я не ее Макс. Беру с подноса шарик. Бросаю в рот. Раскусываю. Снаружи вроде вафли. Внутри – типа сыр с чесноком. Замечательно. Беру еще. И еще. И…

– Пора, – приказывает Макс.

Поднос исчезает так вдруг, что я не успеваю хапнуть шариков в запас.

– Запить, – недрогнувшим голосом требует Зэйра и подает воду.

Поперхнуться можно! Это она что, спорит с Максом? Смотрит с восторгом, за руку держит, вздыхает – и делает по-своему. Женщина. Уважаю.

В пирамиду, как на эшафот, ведут ступени. Приближаюсь к месту казни через поумнение. Ложусь. Голову фиксируют. Всю меня фиксируют. Не сбежать теперь.

– Загрузка граней на девяносто семь процентов завершена, – сообщил Макс прежде, чем оставить меня тут, как фараона после погребения. Подумал и добавил. – Процедура автоматизирована, алгоритм надежный.

Умеет успокоить, правда? Нижняя грань пирамиды закрывается. Снаружи продолжается суета сует, еще слышу звуки, но они вроде бы удаляются. Стало прохладнее и тише. Защелкали псевдокузнечики – это настройка на биоритм. Ливси предупреждал. Гос-споди, во что я влезла сгоряча? Некоторые умеют сидеть в норке и сопеть в две дырочки тихо, мирно. Они знают, какой сегодня день в любой день. Они планируют жизнь и выполняют планы. Они думают о выходе, прежде чем войти!

– Если бы не синтирование, – шепнула я себе самой, желая оправдаться. – Я бы сбежала. Но это чертово бессмертие бесит! Каким ублюдком надо уродиться, чтобы сдать себя… то есть меня, в страховую компанию на хранение и потерять страх… То есть не страх! То есть даже смысл. И не просите объяснить. Я сказала это себе и никому больше. Я себя иногда понимаю.

Остаточный свет меркнет. Кузнечики трещат так, что все тело вибрирует. Звук будто разбирает меня на слои. Раздергивает на атомы. Во мраке теряются время, направление и протяженность. Сознание еще что-то воспринимает, хоть и с погрешностями – ого-го какими. Вроде бы я снова сижу на краю станции Эша. Смотрю в космос. Улыбаюсь… Цепляюсь за родной люк всеми десятью лапами. Шало кошусь дюжиной глаз в сторону человека. Вот же дивное и загадочное создание! Живет в трехмерности. Почти ничего не видит, не ощущает. Но именно это существо годно для эксперимента. Простейшее и сложнейшее одновременно. Ограниченное во всем и потому ущербное? Или – способное к огромному, головокружительному развитию? Ущерб всегда содержит возможность. Для человека космос темен и равномерен на вид. Хотя он наполнен течениями, он многослоен и изменчив. Бесконечно велик. Он включает и людей, и куда более многомерных Эшей, и тех, для кого подобные Эшу – ущербны при ином уровне полноты понимания.

Тьма сияет сполохами, вкручивается подобиями водорослей в непрестанном танце жизни… Завораживает. Притягивает взор, чтобы уже не отпустить. Можно вглядываться. Погружаться в недра, хотя упругость пучины выталкивает, но сознание искателя упрямо. Оно тянется к новому, не щадя себя. Глубже! Дальше!

– А-ааа!

– Пре-вос-ход-но! Речь восстановлена. Пре-вос-ход-но. Звук, характерный для гуманоида. Следовательно, мы движемся в нужном направлении, восстанавливая автономность сознания. Сима! Сима, ты меня понимаешь?

– Пш-ц-ц-ц… Прюйм-ц-ц-ш. Прюм-ц!

– Сима, слушай голос. Привыкай, так звучит речь людей. Прюм ты сказала очень цокающе и цвиркающе. Корректируй произношение, старайся. Важно сознательно контролировать речь. Открой рот. Закрой. Хорошо, делай, как можешь. Руки чувствуешь? Моргни. Покажи мне на пальцах, сколько у тебя рук. Ага… Ага… интересное мнение. Не вполне знаком с таким обозначением счета, составленным из трех пальцев. Тогда сколько… конечностей? Ага… Если я скажу, что четыре, это тебя удивит?

– Прю-ц-ц-м! Ц-ц-ш-ш! Ш-шшш!

– Поаккуратнее с ультразвуком. Сорвешь горло. А впрочем, мы поставим две улиточки, пре-вос-ход-но. Горло пролечим. Прюм или не прюм?

Ужас и боль. Как выразить это в словах? Мир, еще недавно объемный, сплющился! Как жить, втиснутой в рамки? Как привыкнуть, что ты – не ты? Или ты – не он? Или он – не…

– Приюм. Ц-цц… При-юм! Прием! Ё!

– Замечательно!

– Ц-цц… Ё-её!

– Ага. А так, в новом ре-жим-чи-ке коррекции?

– Ц-цц… отвали! Ё-моё!

– Пусть покушает. Вкусно. Май Макс ее уважает. Мой Макс невесть кого не стал бы уважать.

Вафли и сыр внутри. Хруст. Порция тает во рту. Помню это. Так помню, что щас слюной захлебнись. Сыр лучше ц-шью. Розовых ц-шью. Как же их по-нашему-то? Лисичек.

Я Серафима Жук. Слава богу, я человек. Ха! Могу верить, что мир плоский и стоит на слонах. И ничего мне за это не будет…

– Прюм!

– Опять?

– Лив-ц-си! Лив-с-си. Сдала ёк-ц-зам… замен! С-ц-дала? Йа-я… Я?