Кьянти для жертвы

Джоанна Флюк Кьянти для жертвы Ханна Свенсен — 4

Благодарности

Эта книга — для Великого Ники, нашего борзого пса. Нам тебя не хватает, малыш.

Спасибо Руэлу за то, что не дает грузовикам проезжать мимо.

Спасибо нашим детям, которые знают, что в корзине всегда найдется еще печенье.

Спасибо друзьям и соседям: Мел и Курту (нашим ангелам-садовникам), Лин и Биллу, Джине, Джею, Бобу М., Аманде, Джону Б. и Уолту, доктору Бобу и Сью и всем, кто попросил пятое печенье.

Громадное спасибо моему редактору Джону Сконьямильо за его талант, постоянную помощь и поддержку. И спасибо всем славным сотрудникам издательства «Кенсингтон», которые поддерживают Ханну Свенсен в ее кондитерском азарте.

Спасибо Хиро Кимура за прекрасное оформление обложки. Лимонный пирог никогда еще не выглядел так славно… или так зловеще.

Обнимаю Терри Соммерс и ее висконсинскую семью за критику моих рецептов. (Я, пожалуй, прощаю вам то, что вы болеете за «Пэкерс»[1].)

Моя благодарность Николь, которая печет мое печенье в Иллинойсе, а также маме и Бетти Джейкобсон за их советы по поводу лимонного пирога.

Хвала Джейми Уоллесу за превращение MurderSheBaked.com в замечательный веб-сайт.

И огромное спасибо всем моим интернет-друзьям, которые делятся со мной мыслями, кулинарными советами и своей любовью к Ханне Свенсен и Лейк-Иден. Для вас я включила в книгу дополнительный рецепт печенья.

Вместо предисловия

Таблица перевода мер объема и веса:

Объем

1 жидкая унция 29,57 мл

1/2 чайной ложки 2,2 мл

1 чайная ложка 4,4 мл

1 столовая ложка (≈ 1/2 унции) 14,2 мл

1/4 чашки 50 мл

1/3 чашки 75 мл

1/2 чашки 113,5 мл

3/4 чашки 175 мл

1 чашка 227 мл

Вес

1 унция 28,35 г

1 фунт 453,59 г

Ханна использует для выпечки противни размером 9 x 13 дюймов, то есть примерно 22,5 х 32,5 см.

Глава 1

Ханна Свенсен проснулась в неясной тревоге в четыре сорок семь утра. Из темноты на нее таращились два диких глаза. Она махнула рукой, и они исчезли, но из темноты послышался возмущенный мяв.

— Подушка моя, а не твоя! — пробормотала Ханна, устраивая подушку под головой.

Но, едва закрыв глаза в надежде поймать оставшиеся до взрыва будильника блаженные минуты сна, она вдруг ощутила чувство вины. До этого она не спихивала Мойше. Ее бело-рыжий кот пережил достаточно обид в своей предыдущей уличной жизни: разодранное левое ухо и ослепший глаз он получил в борьбе за выживание. Потом Ханна пригласила его жить к себе, и они стали друзьями. А вот теперь эта дружба оказалась под угрозой. Мойше может навсегда потерять к ней всякое доверие.

— Прости, Мойше. Иди, я почешу тебя за ухом. — Ханна похлопала по простыням, надеясь на котово прощение. — Ты же знаешь, я никогда тебя не обижу. Просто ты меня испугал, вот и все.

Из-под кровати вновь послышался вой, но уже не такой гневный, как в первый раз. Ханна снова похлопала по простыням, и кот тяжело шлепнулся на кровать. К счастью, прощение получено, зато теперь, окончательно проснувшись, она почувствовала жуткую боль в шее. Мойше наверняка экспроприировал подушку сразу же, как Ханна заснула, а она теперь расплачивайся за его комфорт. Единственный способ снять боль — долгий горячий душ, прежде чем отправиться на работу.

— Ладно. Я встаю, — проворчала Ханна, потянувшись выключить будильник. — Сейчас будешь завтракать, а потом я иду в душ!

Нащупав тапки, Ханна побрела по коридору в кухню. Она включила свет и открыла окно, чтобы поймать утренний ветерок, который, возможно, бродил вокруг ее квартиры, но навстречу лишь пахнуло жарким, удушливым воздухом. В Лейк-Иден, штат Миннесота, стояла необычная для конца июня жара, прохладнее не становилось даже ночью.

Мойше занял позицию у миски и выжидающе уставился на нее. Его хвост ходил взад-вперед, как метроном, и Ханна лениво подумала, что хорошо бы приделать к нему вентилятор и направить энергию в нужное русло.

— На всякое хотение надобно терпение, — бормотала Ханна, цитируя свою маму. Потом она вспомнила, что мамины увещевания даже на нее не действовали. — Я уже иду за твоим завтраком. А сама, между прочим, даже кофе еще не выпила. Если уж это не извинение, то не знаю…

Мойше продолжал размахивать хвостом, пока Ханна прошла в кладовку и открыла навесной замок на двери. Кому-то покажется, что навесной замок — это чересчур, но если Мойше голоден, от него не было спасения, и он не стеснялся самостоятельно угощаться из главных закромов. Ханне надоело подметать остатки кошачьего корма, и она предприняла несколько безуспешных попыток сохранить запасы. Мойше справился с пружинным замком, затем с новой прочной щеколдой и, наконец, с дверным крючком. Когда решительный четвероногий жилец Ханны хотел есть, он превращался в настоящего Гудини и быстро справлялся с запертой дверью.