Кибер-Ангел

Начальник лаборатории в качестве подозреваемого, с точки зрения Лизы, совсем не годился. Когда мама зашла домой – буквально через несколько минут после ухода друзей, Лиза, напоив ее чаем с бисквитом, осторожно поинтересовалась, есть ли у нее сейчас какие-нибудь «отношения». Шарьяж заснял парочку – маму и начлаба – в очень недвусмысленных позах, не было никаких сомнений, что они не просто знакомые.

Мама в ответ счастливо улыбнулась и в свою очередь показала Лизе собственные снимки, на которых были она и Борис Львович. И призналась, что это очень серьезные отношения и что она, скорее всего, выйдет замуж. И в семье наконец появится мужчина. Солидный, внимательный и даже какой-то начальник. В разговор вступила бабушка, как раз вошедшая в кухню-гостиную. Она, едва взглянув на фото, выразила надежду, что их с Лизой очередное замужество дочери не коснется. Им хватило и второго мужа Марии – они до сих пор расхлебывают последствия того опрометчивого брака. Лизе категорически не нужен новый отчим, а ей, тут Елена Александровна громко постучала согнутым пальцем по столу, не нужен зять. Началась некрасивая ссора, мама и бабушка что-то доказывали друг другу, и Лиза, тихо убрав посуду, ушла к себе.

Второго мужа мамы, отчима, о котором говорила бабушка, Лиза не любила. И бабушка не любила. И дед тоже. Лизе было десять, когда мама привела отчима в дом, и одиннадцать, когда тот навсегда покинул их семью. Лиза хорошо помнила тот день. Дед вызвал отчима к себе в кабинет, и они долго разговаривали за закрытыми дверями. Потом отчим выскочил злой, раздраженный, крикнул непонятно кому, что «там что-то с дедом», и ушел.

«Что-то с дедом» оказалось смертью. Когда Лиза и бабушка вбежали в кабинет, дед лежал на полу, из носа и ушей у него текла кровь. И помочь ему было уже нельзя. «Обширный инсульт» – так сказали врачи.

В кармане плаща коротко тренькнул телефон. Лиза, торопясь, открыла чат. «Мы заходим», – было написано там. Лиза оглядела улицу, убедилась, что поблизости не едет никакой автобус, и опять «нарушила границы». И опять, кроме забора и калитки, ничего не увидела. Видно, Павел и Шарьяж пробрались через забор где-то в другом месте.

* * *

«Другим местом» был короткий проезд между двумя рядами глухих заборов. Часть забора участка Аркадия как раз выходила на этот проезд. Пешеходов здесь не наблюдалось, а редкие машины, водители которых знали, как короче проехать к соседней улице, не могли помешать двум заговорщикам.

Шарьяж перелез через забор первым, спустя минуту тихо свистнул. Сразу за забором росла огромная старая черемуха, и Павел, легко преодолев ограждение, по шершавому толстому стволу спустился к поджидавшему его Шарьяжу. Рядом с большой черемухой оказались кусты поменьше. Павел продирался сквозь ветки вслед за Шарьяжем и надеялся, что не весь участок окажется таким неухоженным и заросшим. Если придется быстро удирать (вдруг будет сигнал от Лизы, Инны или Тимура, что Аркадий возвращается), то быстро прорваться обратно через гущу веток не получится.

Наконец оба выбрались на пустое пространство. Ну как, пустое. Поляна заросла травой выше колена и иван-чаем.

Дом Аркадия выглядел старым, грустным и казался таким же сутулым и кособоким, как хозяин. Павлу даже на миг померещилось, что окна дома, как и глаза Аркадия, не смотрели прямо перед собой, а виновато косили в стороны.

Участок вокруг дома был большим, но повсюду вдоль забора росли кусты сирени, черемухи и высокая трава. Дом стоял посередине участка.

Шарьяж и Павел молча двинулись к крыльцу.

– Ты умеешь открывать запертые двери? – прошептал Павел.

– Я знаю, куда хозяин прячет ключ: в банку из-под пива, которая стоит на перилах крыльца. Видел, как он закрывал дом, когда уходил.

Внезапно Шарьяж остановился. Павел, задумавшись о том, что опасный и неуловимый убийца Стрит не стал бы прятать ключ так банально, прошел вперед, но тоже остановился, повинуясь молчаливому тычку Шарьяжа. Тот развернулся и широко растопырил руки. Павел замер. А что происходит? Послышалось прерывистое дыхание, звук мнущейся травы, и из-за угла дома выскочили две огромные собаки, по виду дворняги. Высоко перепрыгивая траву и – самое страшное – молча скалясь, псы понеслись к «злоумышленникам».

Павел лихорадочно огляделся, пытаясь сообразить, куда бежать, и понял, что бежать уже поздно. Найти палку или камень в траве? Да он ног своих в кроссовках не видит, а только кончики травяных стеблей да бледно-розовые кисти иван-чая. Даже взобраться по-быстрому на старуху-черемуху не удастся – придется опять продираться сквозь молодые заросли. Значит, надо принимать бой. Павел чуть согнул ноги, готовясь ловить тяжелую собачью тушу и гадая, что с ней делать, когда (если) поймает.