Кибердемоны 2. Сонгоку

Вкладывая всю свою силу, размахнулся и всадил штырь в живот Ясунаро. Тот лишь хрюкнул, подтащил себя, насаживаясь на штырь, еще ближе и обхватил руками шею Мирона. Пальцы его были ледяными, каменно твёрдыми.

Потемнело в глазах. Мирон пытался дергать штырь, вращать его в ране, но казалось, клону это не причиняет никакого беспокойства.

— Чувствуешь, как жизнь покидает тебя? — он не сразу сообразил, что голос принадлежит Амели. — Как в лёгкие поступает всё меньше воздуха, как холодеют конечности… — Мирон хрипел, голос доносился будто издалека. — Вот так же и я. Всю жизнь мне не давали дышать. Стерегли каждый шаг. Указывали, что делать. Но я смогла освободиться, вздохнуть полной грудью. В отличие от тебя.

— За что? — прохрипел Мирон. — Почему ты ненавидишь меня?

— Потому что ты изменил мир, — ответила Амели. — Не задумываясь, просто потому, что мог. А я…

— Так ты ревнуешь? — прохрипел Мирон. Попытался ударить Ясунаро ногой, но даже не понял, попал, или нет. Хватка на его горле не ослабевала, но и не усиливалась — воздух поступал тонкой струйкой. Видимо, клон жаждал насладиться агонией.

— Может ли птица ревновать к червяку, которого ест? — он почувствовал горячее дыхание, отдающее мятой и лакрицей, на своей шее. Нежные пальцы провели по коже щеки, спустились на грудь, пробежали по судорожно сжатым мышцам живота, влезли под ремень джинсов… — Говорят, при удушении — оргазм самый сильный… — прошептала девушка ему на ухо.

— Ты психопатка, — прохрипел Мирон. — Двинутая на всю голову…

Обморок накатывал, как зелёная прозрачная волна. Мирон задержался на её гребне и… упал в Плюс.

Серебристая башня рухнула, виртуальный город был засыпан обломками. Среди руин ворочались, как две гигантские черепахи, Платон и Сонгоку. Их очертания менялись настолько быстро, что простым глазом было невозможно уследить. Мелькали столбообразные ноги, исполинские крабьи клешни, робо-захваты, стальные лезвия…

Почувствовав толчок, Мирон вынырнул в Минус. Шея была свободна. Он кашлял, не в силах справиться с мощным потоком воздуха, хлынувшим в грудь. Сквозь слёзы он видел прямую и жесткую, как карандашный штрих, фигуру.

Карамазов, — понял Мирон. Старик приближался, в его вытянутой руке было что-то тяжелое, стальное. Оно выплёвывало огненные вспышки.

Древний револьвер, — с удивлением узнал Мирон. — Музейная редкость…

Пули, одна за другой, ударяли в голову клона, дыра в виске становилась всё больше, из неё летели ошмётки серой губчатой массы.

Они были похожи, создатель и его порождение, почти как близнецы — только Карамазов выглядел гораздо старше.

Вот револьвер щелкнул — и ничего. Патроны кончились.

Ясунаро опустился на колени — голову он держал очень прямо, взгляд устремлен на Амели. Он пытался что-то сказать. Губы шевелились, но из горла не доносилось ни звука. Развороченные лёгкие перестали качать воздух.

Мирон, кашляя, сквозь слёзы, всё смотрел на клона — казалось, он вот-вот преодолеет слабость, поднимется и бросится в атаку… Но нет. Закрыв глаза, Ясунаро рухнул вниз лицом, как подпиленная балка.

Амели закричала. Лицо её исказилось, но не горем — яростью. Скрючив пальцы, словно гарпия, она бросилась на деда.

— Ты убил его! — визжала она. — Ты убил моего Ро!

Карамазов поймал её за запястья и удержал с неожиданной для старика силой.

— Я был должен, — сказал он спокойно. — Иначе он убил бы нас всех.

— Мне он никогда не причинил бы вреда! — закатывалась в истерике девушка. — Он любил меня!

— Так вот, значит, как ты его привязала, — задумчиво сказал старик. — Феромоны. Китано говорил, что это возможно, но я не верил. Не хотел верить.

— Всю жизнь он ненавидел тебя, дед. Мечтал избавиться от твоего контроля, сбросить твоё господство.

— Создание неспособно ненавидеть создателя. В них не закладывают такой функции.

— Ясунаро был другим, — внезапно успокоившись, сказала Амели. — Он был личностью, а не жалкой копией. Это он научил меня быть свободной.

— Он засрал тебе мозги! — неожиданно грубо крикнул Карамазов, но тут же помрачнел. — Прости, внучка, это было моей ошибкой. Я сам должен был быть с тобой, — он посмотрел на девушку. — Но теперь мы всё изменим. Мы оба теперь свободны, и можем заново узнать друг друга. Ведь ты — моя кровь, Орэн!

Она улыбнулась светлой тихой улыбкой. Расслабила руки, потянула их вниз — и старик разжал хватку на её запястьях.

— Конечно, мы теперь всё исправим, дед.

Из ладони Амели вырос меч.

Всё так же улыбаясь, она всадила клинок в живот Карамазову. Без малейшего сопротивления провела им справа налево под диафрагмой, затем — наискосок вниз, и обратно — слева направо. Резко выдернула — клинок, как и её рука, был покрыт кровью.

А потом она равнодушно смотрела, как старик медленно падает на колени. Глаза его расширились, радужки стали огромными, превратив взгляд в чёрный туннель.

Карамазов упал. Так же, как его порождение, его клон. Совсем рядом, в той же позе — лицом вниз.