Кибердемоны 3. Динамический хаос

Амели спала. Во сне черты её лица разгладились, обрели по-детски спокойное выражение. Кожа на щеке была нежной, как крыло бабочки.

При очередном толчке она открыла глаза, мгновенно переходя к состоянию бодрствования. Поза стала напряженной, глаза уставились в темноту за дверьми контейнера.

Мирон к этому времени успел одеться, зашнуровать кроссовки и напихать в карманы как можно больше протеиновых батончиков — было стойкое предчувствие, что путешествие подошло к концу.

Ему приснился Призрак. Он сидел рядом, на спальнике — оплывшая голова, покатые плечи, тело уходит в пол.

Мирон просто лежал и смотрел на него, не в силах пошевелиться. Воздух выходил из горла короткими толчками, грудь сдавило стальным обручем. Он ничего не мог поделать — оставалось лишь переживать ужас полнейшего бессилия, наблюдая за тёмной оплывшей фигурой.

Сонный паралич — так определяли подобное состояние в научных кругах. Нейронный отсекатель — совсем, как в Ванне, только встроенный прямо в мозг, — подумал Мирон.

Когда вы спите, то видите сны. Во сне можно бегать, прыгать, драться — но тело остаётся неподвижным. Срабатывает невидимый рубильник, который не даёт дрыгать ногами и руками. Когда организм просыпается, рубильник выключается и мозг вновь может управлять движениями. Но бывает такое состояние — полусна, полубодрствования — рубильник находится на «нейтралке». Разум осознаёт бытие, но ни вздохнуть, ни пошевелиться не может…

Примитивные народы объясняли такое состояние проще: призраки. Черти, домовые. Когда человек спит, они садятся на грудь, высасывают воздух из лёгких и смотрят, смотрят… От их взгляда тело цепенеет.

Когда Призрак исчез и паралич отпустил, Мирон тихонько поднялся и принялся одеваться. Опыт подсказывал: его предупредили. О чём — это уже другой разговор.

Амели выбралась из спальника. К ночи похолодало, и железные стенки контейнера покрылись седой плёнкой конденсата. Натянув мягкие леггинсы, она зашнуровала кроссовки, влезла в толстовку и молча потянулась к своему рюкзаку. В этот момент грузовик дёрнулся — Амели повалилась на Мирона — и остановился окончательно. Двигатель стих.

Дверь контейнера громыхнула и начала открываться. Им в лицо ударили столбы белого ацетиленового света.

— Флюхтлин!

— Шайсе.

На них направили стволы автоматов.

— Шнелль, шнелль…

Почему, когда слышишь немецкую речь, всегда хочется вымыть рот с мылом? — думал Мирон, повинуясь грубым тычкам в спину.

Спрыгнув на землю, он зажмурился. Всё пространство в стробоскопическом ритме перечёркивали белые лучи фонарей. Глянцево поблёскивал мокрый асфальт под ногами. Блестели корпуса длинной очереди автомобилей. Блестели стволы автоматов. Блестел гнутый, похожий на стилизованную букву «Г» логотип «Рейнметалл борзиг».

— Германия, — вырвалось у Мирона. — Как так получилось?

Амели стояла рядом: руки подняты, лямки рюкзачка натягивают толстовку. Хвостик и отсутствие косметики делали её похожей на подростка.

— Шнелль!

Их снова толкнули. Теперь уже — к темнеющей в центре светового пятна группе людей. Они сидели прямо на асфальте, сжимая в бледных руках нехитрый скарб, прижимая к себе детей — похожих на испуганных зверьков крох в коротких платьицах и штанишках.

Глаза у всех были одинаково огромными, пустыми. Без выражения. Такие глаза бывают у людей, которые сдались. Которые не ожидают от судьбы ничего хорошего.

— Шнелль!

Он медленно двинулся по направлению к группе. Ноги затекли и слушались плохо. Как только Мирон поворачивал голову, чтобы посмотреть на Амели, в спину болезненно тыкали дулом автомата.

Их посадили отдельно. Амели — с группой молодых девушек. Мирона — к общей массе плохо одетых мужчин и женщин с детьми. До рассвета оставалось часа два.

Он пристроился с краю. Над беженцами стоял терпкий дух немытых тел и противоблошиного антисептика.

Кто-то потихоньку смолил косяк с марихуаной, пуская дым между коленей, кто-то спал, привалившись к соседу. Девочка на коленях у толстой тётки в платке — явно арабки — смотрела на Мирона не отрываясь, огромными глазищами в пушистых ресницах.

Лицо ангела, — подумал он, глядя на девочку. — Невинное, прекрасное и пустое.

— Да ты не дрейфь, — к нему подобрался мужичок в спортивной куртке, настолько замызганной, что природного цвета было не различить. — Ну подумаешь, поймали. Отправят в трудовой лагерь — там тоже житуха. Кормят три раза в день, крыша над головой, ионный душ… А то, что работать на заводе — так это даже хорошо. Заебало ведь в Ванне мокнуть. Спишь, спишь — а жизнь-то мимо…

— Тут всех в трудовой лагерь отправляют? — Мирона даже не удивило, что мужик говорит по-русски. Германия прилегает к Славянскому союзу, и многие пытаются просочиться через границу.