Кибердемоны 3. Динамический хаос

Точнее, кого. Хотя, если тело покинули и разум, и душа, можно его считать «кем»? Или это всего лишь мешок костей и дерьма, живущий лишь за счёт системы жизнеобеспечения?

Сквозь прозрачную плёнку различаю тело на высокой каталке. Знакомый до боли профиль, искаженный торчащей изо рта трубкой, которая идёт к гармошке искусственных лёгких. Рядом — искусственная почка, аппарат для диализа. Сердечный ритм фиксирует световой шарик на мониторе. Каталка увешана пузырями для подачи жидкости, катетерами для отвода жидкости, внутривенными капельницами и датчиками мускульных сокращений.

Тело укрыто до середины груди белой простынёй, руки лежат поверх, на них чётко обозначены синие вены. Щетины на лице нет — значит, кто-то за ним регулярно ухаживает.

Тем не менее, лёгкий запах мочи проникает даже за пределы палатки. Наверное, катетер отошел, — мысль приходит и уходит, а я продолжаю смотреть на твоё тело, Платон, и никак не могу поверить, что тебя в нём нет.

— Подготовить к эвакуации, — командует полковник.

Я вздрагиваю — совсем забыл, что кроме меня здесь ещё кто-то есть.

Вся машинерия, обслуживающая тело, помещается на полке под каталкой — специально для этого всё предусмотрено. Так что остаётся войти в палатку, собрать всё в одну кучу и выкатить тебя наружу.

— Стойте, — говорю я. — Каталка не пролезет в кротовую нору.

— Плацдарм захвачен и очищен от противника, — гаркает полковник. — Поедем на поезде, с ветерком.

— То есть, само офисное здание вы тоже захватили?

Константин обещал, что мы будем действовать тихо. Зайдём — и выйдем.

— Ну разумеется, Новичок. Ничего нельзя делать на половину. Минск-Неотех больше не существует, прямо сейчас руководство подписывает бумаги о слиянии с… впрочем, это уже не твоё дело.

— Мне обещали дневники отца, — говорю и понимаю, что меня в очередной раз наебали.

— Обещали — значит, будут, — заявляет полковник Ярослав и протягивает руку, чтобы открыть клапан палатки.

И тут где-то за пределами комнаты раздаётся взрыв. Да нет, череда взрывов. Стены содрогаются, иконки ребят на дисплее становятся красными и начинают лихорадочно мигать.

Сверчок срывается с места и выбегает за дверь.

Полковник секунду стоит, раздумывает. Видно, что его солдафонскую задницу раздирают противоречия: то ли рвать когти на подмогу команде, то ли наплевать на ребят и заниматься трупом в палатке…

— Жди здесь, Новичок! — долг перед командой перевешивает и полковник выбегает за дверь.

Честно говоря, я за ним и так не спешу — пушки у меня нет, а тебя одного оставлять боязно.

Как только полковник выбегает, дверь, повернувшись на сервоприводах, наглухо впечатывается в пластальной наличник, отрубая меня от полковника, коридора, да и всего, что творится в мире.

Комб глохнет. Иконки гаснут, гексагональная сетка дисплея пропадает. Мышцы деревенеют и я чувствую себя черепахой в панцире, которую вот-вот сунут в котёл с кипящей водой… К тому же тухнет свет и перестаёт шуметь вентиляция.

Полный пиздец.

И в этот момент свет вспыхивает заново. Кондёр заводится с пол-оборота, комб тоже оживает — вот только иконок ребят я больше не вижу. Как корова языком.

— Эй, — говорю я неуверенно. — Меня кто-нибудь слышит?

— Привет, аллигатор.

Ты, братец, как всегда спокоен и чуточку самодоволен. Я хочу ответить, но во рту пересохло, к тому же, на язык просится одна нецензурщина. А ты этого не любишь.

И тут прямо передо мной, рядом с палаткой, появляется Призрак.

Глава 20

3.20

— Приехали.

Пару секунд Мирон просто глядел на Призрака, а затем потянулся к застёжкам шлема.

Вдруг стало жарко. Он больше не испытывал чувства защищенности, комб превратился в тесный и душный экзоскелет, из которого хотелось поскорее выбраться.

Мирон долго возился, всё никак не мог нащупать нужную кнопку, но вот пальцы поймали знакомый бугорок, и броня свернулась, слезла с тела, как шкура ящерицы.

Зная, как трепетно вояки относятся к собственности, он аккуратно отодвинул комб к стенке. Сам остался в мягком термобелье.

На Призрака старался не смотреть: была надежда, что он исчезнет, как только будет снят шлем, и получится посмотреть на мир своими глазами, без гексагональной сетки и электронных иконок.

Но нет. Оплывшая фигура с покатыми плечами осталась на месте.

Монитор, серую плёнку которого кто-то налепил на стену, вдруг ожил. Сначала шли помехи, они сменились зелёными строчками кода, а потом на экране возникло лицо брата — повзрослевшее, с запавшими глазами и недельной щетиной.

— Нам нужно поговорить, — сказал Платон.

Мирон невольно бросил взгляд на тело, безвольно лежащее на функциональной кровати. Знакомый профиль с трубкой, торчащей изо рта, никуда не делся.

Подойдя к двери, Мирон подёргал запирающее колесо — оно осталось неподвижным. Будто намертво приржавело к оси. Постучал кулаком в дверь. Та отозвалась глухо и почти бесшумно.

— Знаешь, у меня будут крупные неприятности, если люди снаружи решат, что я здесь заперся, — сказал он, глядя на экран. — Наверняка они попробуют взорвать дверь — или стену, например.