Киборг-национализм, или Украинский национализм в эпоху постнационализма

Проблематика избыточности и безжалостности революционного насилия, занимавшая важное место в творчестве Мыколы Хвылевого, убежденного коммуниста, обвиненного в начале 20-х годов в «буржуазном национализме» и в результате покончившего жизнь самоубийством, также передается у него в образах, соединяющих насилие и женскую сексуальность. Например, в романе Повість про санаторну зону (1933) в образе коварной чекистки-провокаторши, которая выступает одновременно как шпионка и как садистка-сладострастница.

В романе Гео Шкурупия Жанна Батальонерка (1930) изображены олицетворяющие симбиоз секса и насилия боевички женских батальонов, разъезжавшие по фронтам на бронепоезде, прозванном солдатами «Поездом Эроса». Поистине симптоматично в этом контексте звучит название романа Евгена Кротевича Звільнення жінки {Освобождение женщины) (1930), который посвящен революционной любви бывших беспризорников мужа и жены Сани и Данько, которые во время революционных боев «вдвоем лежат рядом и молча посылают пулю за пулей врагу». Когда вражеская пуля настигает Данько, Саня «спокойно положила труп своего мужа, спокойно легла за ним, как за прикрытием» и начала отстреливаться. Кульминацией этой революционной женской любви становится смерть героини: «И припала, пробитая пулями Саня в последний раз к другу-мужу, соединивши навеки свою кровь с Данькиной».[109]

Однако в новой советской украинской литературе, посвященной революционной любви, с сексуальным чувством связываются новые телесные ощущения, ранее не имевшие эротической коннотации. Например, Леонид Первомайский в повести В районном масштабе (1929-30), описывая романтику комсомольской любви, использует новаторский образ смеси лошадиного пота и запаха солдатской шинели в описании первой любви ее героини Ольги: «Мартовское утро пьянило запахом чавхаза, запахом красноармейской шинели и первой молодой любви… Ольга мечтала, завернувшись в шинель. Шинель пахла шинелью, солдатским сукном, слегка конским потом, конюшней».[110]

Эротические коннотации, которые приобретают кони и связанные с ними чувства в комсомольской любовной лирике 20-х годов, в 30-е годы переносятся на технические объекты и, в первую очередь, на «железного коня» – трактор. Поэтизация и эротизация трактора и тракторостроения, имевшего особое значение для развития аграрной Украины, нашла свое выражение в повести Варвары Чередниченко Горпына Трактор (1929), у Натальи Забилы в Тракторострое и др. Но наибольшей поэтической выразительности воспевание мезальянса женщина/трактор достигается, конечно, у одного из самых известных украинских советских поэтов – Павла Тычины в «Песнях трактористки» из сборника Партія веде (Партия ведет) (1934):

Я до трактора підходжу,
Сонце ясно! Світе мій! и т.п.[111]

Характерным приемом переоценки традиционной конструкции женской субъективности в новой мужской советской украинской литературе является – вполне в духе современной западной феминистской теории – не просто переоценка, но отказ от логики бинарных оппозиций в репрезентации женского. Женщин, которые в новой советской украинской литературе становятся активными героинями (например, пролетарских женщин-активисток, являющихся организаторами работы с массами в армии, на флоте, в деревне и т.п.), в новом мужском советском украинском романе в принципе нельзя квалифицировать в традиционных бинарных терминах, применявшихся по отношению к женщине в дореволюционной украинской культуре. Часто эта новая украинская советская женщина предстает вообще вне социальных кодификаций, социальный и культурный статус которой определить невозможно; чаще всего это женщина, о которой неизвестно, кто она и откуда. Другими словами, в новой конфигурации украинской советской женщины в новом мужском романе репрезентирована такая структура женского, которую в современной феминистской теории обозначают через понятие «киборг», или «номадической субъективности» и чью принципиальную несводимость к одной-единственной стабильной идентичности (когда в основе политической субъективности лежит, по словам Джудит Батлер, негативное основание), идентифицировать невозможно. Невозможность традиционной, относящейся к временам царизма, украинской женской субъективности классик советской украинской литературы Павло Тычина выразил в стихотворении «Письмо поэту» (1920):

Я комуністка, ходжу в чужому,
обрізала косу… [112]