Киево-Печерский патерик

Потом и другой брат, именем Лаврентий, захотел также в затвор войти. Святые те отцы никак не позволяли ему делать этого. Тогда Лаврентий ушел к Святому Дмитрию, в монастырь Изяславов, и затворился там. И за твердое житие его даровал ему Бог благодать исцеления.

И к сему приведенъ бысть нкий человкъ от Киева беснуася; его же не возможе затворникъ отгнати — б бо лютъ зло: яко дрво неудобъ носимо десятью мужь, онъ же, единъ, вземъ, завръже. Пребывшу ему много врмя неисцелвшу, и повел затворникъ вести в Печерьский монастырь. Тогда бесный нача вопити: «К кому посылаеши мя? Азъ бо не смю приближитися к печер святыхъ ради, положенныхъ в ней, въ монастырже тридесетых единых боюся, съ прочими же борюся». Влекущи же его вдяху, яко николиже бывалъ в Печерскомъ монастыр и никогоже знаеть в немъ, въпросиша же его: «Котории суть, ихъжеты боишися?» Бесный же нарече ихъ всхъ по имяни. «Сии тридесять, — рече, — словомъ единемь ижженуть мя». Б бо тогда всх черноризець в Печер 100 и 80.

Однажды привели к нему одного бесноватого из Киева; и не мог затворник изгнать из него беса, — очень лют был: бревно, которое десять человек снести не могли, он один, подняв, забрасывал. После того, как он оставался долгое время неисцеленным, велел затворник вести его в Печерский монастырь. Тогда бесноватый начал вопить: «К кому посылаешь меня? Я не смею приблизиться к пещере ради святых, положенных в ней, в монастыре же только тридцати иноков боюсь, а с прочими могу бороться». Ведшим же его было известно, что он никогда в Печерском монастыре не был и никого там не знает, и спросили его: «Кто же те, которых ты боишься?» Бесноватый же назвал их всех по именам: «Эти тридцать, — сказал он, — одним словом могут изгнать меня». Всех же черноризцев в Печерском монастыре было тогда сто восемьдесят.

И глаголаша бесному: «Мы хощемь в печер затворити тя». Бсный же рече: «Каа полза мн с мертвыми бранитися? Тии бо нын болшее дръзновение имуть къ Богу о своихъ черноризцех молитися и о приходящих к нимъ. Но аще хощете брань мою видити, ведите мя в монастырь». Нача глаголати жидовьскии и потомъ латыньскии, таже грческии, испроста рещи, всми языкы, ихъже николиже слышавъ, яко боятися и водящим его, изменению языка его дивящеся и разногласию. И преже въшествиа в монастырь исцл и добре нача смыслити. Вшедшимъ же имъ въ церковь, и прииде игуменъ съ всею братиею, и не знааше игумена исцливый и ни единаго от тхъ 30, ихъже нарече, бсуася. Тогда въпросиша же того приведшеи: «Кто есть исцливый тя?» Сий же възираа на икону Богородичину чюдотворную и глаголаше: «Яко с сию усретоша нас, по имяни святии отци 30 числомъ, и тако исцлхъ». Имяна же всм убо съвдаше, самх же ни единаго от тхъ старець знааше. И тако вси купно славу въздаша Богови и пречистей его Матере, и блаженным угодником его.

И сказали бесноватому: «Мы хотим в пещере затворить тебя». Бесноватый же отвечал: «Что мне за польза с мертвецами бороться? Они теперь имеют у Бога большее дерзновение молиться за своих черноризцев и за приходящих к ним. Но если хотите борьбу мою видеть, ведите меня в монастырь». Начал он говорить по-еврейски, потом по-латински, потом по-гречески и, попросту сказать, на всех языках, а прежде никогда и не слыхал их, так что испугались ведшие бесноватого, удивляясь такому изменению языка его и тому, что заговорил он на разных наречиях. И не успел он еще подойти к монастырю, как сразу исцелился и стал все хорошо понимать. Когда они вошли в церковь, пришел игумен со братией, исцелившийся же не знал ни игумена и ни одного из тех тридцати, имена которых назвал во время беснования. Тогда спросили его приведшие: «Кто исцелил тебя?» Он же, смотря на чудотворную икону Богородицы, сказал им: «С нею встретили нас святые отцы, — и назвал по имени тридцать числом, — и я исцелился». И знал он имена всех их, а самих старцев тех не знал ни одного. И так все вместе воздали славу Богу, и пречистой его Матери, и блаженным угодникам его.

И сего ради вписах ти, господине Акиндине, — не покрыю тмою невдниа дивнаа чюдеса блаженных онхъ и преподобныхъ отець нашихъ знамениа, и чюдеса, и справлениа. Да и прочии увдять святое житие преподобных отець печерьскых, еже быти тацмъ мужемь въ едино врмя, яко до 30, могущимъ словомъ изгонити бсы. К печер же, рече, не смти приближитися беснующимся положенных ради в ней святыхъ отець Антониа и Феодосиа и прочих святыхъчерноризець, ихъже имена вписана суть въ книгы животныа.

Для того и я написал тебе, господин мой Акиндин, чтобы не покрыть тьмою неведения дивные чудеса блаженных и преподобных отцов наших, их знамения, и чудеса, и подвиги. Пусть и другие узнают святое житие преподобных отцов печерских и то, что в одно время было в монастыре том до тридцати таких мужей, которые одним словом могли изгонять бесов. К пещере же, сказал бесноватый, он не смел приблизиться из-за положенных в ней святых отцов Антония и Феодосия и прочих святых черноризцев, имена которых вписаны в книгу жизни.