Киево-Печерский патерик

И се въ единъ дьнь шедъшю великууму отьцю нашему Феодосию нкоторааго ради орудия къ христолюбьцю князю Изяславу, далече ему сущю отъ града. Таче яко и пришьдъ и до вечера умудивъшю ему орудия ради. И повел христолюбьць, нощьнааго ради посъпания ему, на воз допровадити и до манастыря его. И яко бысть идый путьмь и возяй его, видвы и въ такой одежи сущааго, и мьнвъ, яко единъ от убогыхъ есть, глагола ему: «Чьрноризьче! Се бо ты по вься дьни пороздьнъ еси, азъ же трудьнъ сый. Се не могу на кони хати. Нъ сице сътворив: да азъ ти лягу на воз, ты же могый на кони хати». То же блаженый съ вьсякыимь съмрениемь въставъ, сде на кони, а оному же легъшю на воз, и идяше путьмь, радуяся и славя Бога. И егда же въздрмаашеся, тъгда же съсдъ, текъ, идяаше въскрай коня, дондеже трудяашеся, ти тако пакы на конь въсядяше. Тачеже уже зорямъ въсходящемъ и вельможамъ дущемъ къ князю, и издалеча познавъше блаженааго и съсдъше съ конь, покланяахуся убо блаженууму отьцю нашему Феодосию. Тъгда же глагола отроку: «Се уже, чадо, свтъ есть! Въсяди на конь свой». Онъ же видвъ, еже тако вьси покланяхуться ему, и ужасеся въ ум и, трепетенъ сыи, въста и въсде на конь. Ти тако поиде путьмь, а преподобьнууму Феодосию на воз сдящю. Вси же боляре, съртъше, покланяхуся ему. Таче дошьдъшю ему манастыря, и се ишедъше вься братия поклонишася ему до земля. То же отрокъ больми ужасеся, помышляя въ себе: кто сь есть, еже тако вьси покланяються ему? И емы и за руку, въведе и въ трапезьницю, таче повел ему дати сти и пити, елико хощеть, еще же и кунами тому давъ, отъпусти и. Си же съповда самъ братии повозьникъ тъ, а блаженууму о семь никомуже явивъшю, нъ сице б убо по вся дьни о сихъ уча братию, не възноситися ни о чемь же, нъ съмерену быти мниху, а самому мьньшю всхъ творитися и не величатися, нъ къ вьсмъ покориву быти. «И ходяще же— глаголааше имъ — руц съгъбен на прьсьхъ своихъ къжьдо да имате, и никтоже васъ да не преходить въ съмрении же вашемь, да ся покланяете къждо другъ къ другу, якоже есть лпо мьниху, и не преходити же отъ кели въ келию, нъ въ своей келии къждо васъ да молить Бога». Сицими же и инми словесы по вся дьни не престая ихъ наказааше, и аще пакы слышааше от братия, комуже сущю от мьчьтаний бсовьскыихъ, то сия призъвавъ и, яко въ вьсхъ искушенихъ бывъ, учааше и наказааше стати крпъц противу дияволемъ къзньмъ, никакоже поступати, ни раслабтися от мьчьтаний и бсовьскыя напасти, не отходити имъ от мста того, нъ постъмь и молитвою оградитися и Бога часто призывати на побду злааго бса. Глаголааше же и се къ нимъ, яко тако и мн б испьрва. «Единой бо нощи поющю ми въ келииобычьныя псалъмы, и се песъ чьрнъ ста предъ мною, якоже имь мн нельз ни поклонитися. Стоящю же ему на многъ часъ предъ мною, се же азъ постреченъ бывъ, хотхъ ударити и, и се невидимъ бысть от мене. Тъгда же страхъ и трепетъ обиятъ мя, якоже хотти ми бжати отъ мста того, яко аще не бы Господь помоглъ ми. Се бо малы въспрянувъ от ужасти, начахъ прилжьно Бога молити и часто поклонениеколномъ творити, и тако отбеже отъ мене страхъ тъ, якоже отъ того часа не бояти ми ся ихъ, аще предъ очима моима являхуть ми ся». Къ симъ же и ина многа словеса глаголааше, крпя я на зълыя духы. И тако отпущааше я, радующася и славя Бога о таковмь наказании добляаго наставьника и учителя ихъ.