Киево-Печерский патерик

Въ единъ же от дьний хотящемъ имъ праздьникъ творити святыя Богородица, и вод не сущи, преже же намненууму Феодору, сущю тъгда келарю, иже и многаа ми съповда о преславьнмь мужи семь. Тъ же, шедъ, повда блаженууму отьцю нашему Феодосию, яко нсть къто воды нося. То же блаженый, съ спхъмь въставъ, начатъ воду носити отъ кладязя. И се единъ отъ братия видвы и воду носяща и, скоро шедъ, възвсти нколику братии, иже и съ тъщаниемь притекъше наносиша воды до избытъка. И се же пакы дръвомъ нколи приготованомъ не сущемъ на потребу варения, шедъ же келарь Феодоръ къ блаженууму Феодосию глаголя, яко да повелиши единому от братия, сущюуму праздьну, да, въшедъ, приготовить дръва, еже на потребу. То же блаженый отъвща ему: «То се азъ праздьнъ есмь, и се поиду». Таче повел на трапезу братии ити, б бо годъ обду, самъ же, възьмъ счиво, нача счи дръва. И се по отъядении излзъше братия, ти видша преподобьнааго игумена своего скуща дръва и тако тружающася. И възятъ къждо счиво свое, таже тако приготоваша дръва, якоже тмъ довольномъ имъ быти на многы дьни.

Однажды, когда готовились к празднику святой Богородицы, не хватило воды, а келарем был тогда уже упомянутый Феодор, который многое поведал мне о преславном этом муже. И вот пошел тот Феодор к блаженному отцу нашему Феодосию и сказал, что некому наносить воды. А блаженный поспешно встал и начал носить из колодца воду. Тут увидел его, носящего воду, один из братии и поспешил поведать об этом нескольким монахам, и те, с готовностью прибежав, наносили воды с избытком. А в другой раз не оказалось наколотых дров для приготовления пищи, и келарь Феодор, придя к блаженному Феодосию, попросил его: «Прикажи, чтобы кто-либо из свободных монахов пошел и приготовил бы дров сколько потребуется». Блаженный же отвечал ему: «Так вот я свободен и пойду». Затем повелел он братии идти на трапезу, ибо настал час обеда, а сам, взяв топор, начал колоть дрова. И вот, отобедав, вышли монахи и увидели, что преподобный их игумен колет дрова и так трудится. И взялся каждый за свой топор, и столько они накололи дров, что хватило их на много дней.

Сице бо ти б тъщание къ Богу блаженааго и духовьнааго отьца нашего Феодосия, имяаше бо съмрение и кротость велику, о семь подражая Христоса, истиньнааго Бога, глаголавъшааго: «Навыкнте отъ мене, яко крътъкъ есмь и съмренъ сьрьдцьмь». Тмьже на таковое подвизание възирая, съмряшеся, послдьний ся вьсхъ творя и служьбьникъ, и собою вьсмъ образъ дая. На дло же преже вьсхъ исходя, и въ цьркви же преже вьсхъ обртаяся, и послже вьсхъ излазя. Мъногашьды же пакы великууму Никону сдящю и длающю книгы, и блаженууму въскраи того сдящю и прядущю нити еже на потребу таковууму длу. Таково ти б того мужа съмрение и простость. И никтоже его николиже вид на ребрхъ своихъ лежаща, ли воду възливающа на тло, разв тъкмо руц умывающа. А одежа его б свита власяна остра на тл, извьну же на ней и ина свита. И та же вельми худа сущи, и тоже сего ради възволочааше на ся, яко да не явитися власяници сущи на нем. О сей одежи худй мнози несъмысльнии ругахуся ему, укаряюще его. Блаженууму же си съ радостию вься приимающю укоризну ихъ, имя убо присно на памяти слово Господне и тмь утшая веселяшеся: «Блажени бо, — рече, — есте, егда укорять вы, егда рекуть всякъ зълъ глаголъ на вы, лъжюще мене ради. Въздрадуйтеся въ тъ дьнь и възыграйте, се бо мьзда ваша мънога на небесхъ». Си въспоминая блаженый и о сихъ утшаяся, трьпяше укоризну и досажение от всхъ.

Таково было усердие к Богу духовного отца нашего, блаженного Феодосия, ибо отличался он смирением и необыкновенной кротостью, во всем подражая Христу, истинному Богу, вещавшему: «Учитесь у меня, как кроток я и смирен сердцем». Поэтому, взирая на подвижничество такое, смирялся Феодосии, недостойнейшим изо всех себя ставя, и служа всем, и являясь для всех образцом. На работу он выходил прежде всех, и в церковь являлся раньше других, и последним из нее выходил. Сидит, бывало, великий Никон и пишет книги, а блаженный, присев с краю, прядет нитки для их переплетания. Вот каковы были смирение и простота этого мужа. И никто никогда не видел, чтобы он прилег или чтобы водой омыл свое тело — разве только руки и мыл. А одеждой ему служила власяница из колючей шерсти, сверху же носил другую свиту. Да и та была ветха, и одевал он ее лишь для того, чтобы не видели одетой на нем власяницы. И многие неразумные издевались над этой убогой одеждой, попрекая его. А блаженный с радостью выслушивал их укоры, постоянно помня слово Божье, которым утешал и подбадривал себя: «Блаженны вы, — говорится, — когда порицают вас, когда поносят вас словом грубым, клевеща на вас за приверженность ко мне. Возрадуйтесь и возвеселитесь в тот день, ибо ждет вас за это награда великая на небесах». Вспоминая эти слова и утешаясь ими, сносил блаженный все упреки и оскорбления.