Кики Каллира и нарисованное королевство

– Будет легче, если я покажу тебе, – сказала она, а потом усмехнулась. – Я знаю, что ты напугана, но обещаю, что все не так трудно, как ты думаешь. Это может оказаться даже весело.

– Странное у тебя представление о веселье.

– Ну и кто в этом виноват? – парировала она. – Ведь это ты меня сотворила.

– А что насчет моей мамы? Я не могу просто взять и отправиться с тобой в другую вселенную! Что она подумает, если проснется, а меня здесь не будет? И она ни за что не отпустит меня, если я попрошу ее.

– О, не беспокойся об этом, – успокоила Ашвини. – Меня заверили, что независимо от того, сколько времени ты проведешь в другой вселенной, в этом мире, не пройдет и минуты. Ты вернешься до того, как твоя мама проснется.

– Кто тебя заверил?

– Эмм, – уклончиво ответила воительница. – Ну, если хочешь знать, это был… Брахма.

– Брахма? Создатель всего живого и мира, каким мы его знаем?

– Да, тот самый, – просияла она. – Когда появилась трещина между мирами и стало ясно, что я могу воспользоваться ею, чтобы попасть сюда, он рассказал мне об альбоме и о тебе.

– Ты хочешь сказать, что действительно встречалась с…

– Кики, ты получишь гораздо больше ответов, если просто пойдешь со мной.

Помимо ужаса (вполне объяснимого!) я чувствовала, что снова скатываюсь в знакомую спираль навязчивой необоснованной тревоги. Например, что, если я войду в альбом и никогда не вернусь, а потом, через тридцать лет, мама впервые откроет его и увидит меня там, все еще одиннадцатилетнюю, и облачко со словом «Помогите!» над моей головой?

Честно говоря, я не могла поверить, что провела ночь четверга, гоняясь в корзине фиолетового велосипеда за демоном, и вот-вот собиралась запрыгнуть в свой собственный альбом для рисования и быть съеденной монстром, – и все же каким-то образом мой мозг продолжал цепляться за идею о моей убитой горем матери, обнаруживающей мое местонахождение с помощью облачка.

Ну почему я такая?!

Я вынула большой палец изо рта и потянулась в карман пижамы за карандашом. Это немного помогло.

Ашвини положила руки мне на плечи, явно уверенная, что я вот-вот струшу.

– Кики, я бы не просила тебя, если бы твое участие не было так важно. Ты нам нужна. Никто другой не может этого сделать.

Она все еще не сказала, что именно мне нужно совершить.

Я сжала карандаш в кулаке и заставила себя сделать глубокий медленный вдох.

– Ладно, – выпалила я, прежде чем успела себя заставить передумать. – Хорошо, я пойду.

– Отлично, – просияла Ашвини.

Затем она толкнула меня в альбом.

Я даже не успела вскрикнуть. Только что я приготовилась уткнуться лицом в бумагу, а в следующее мгновение уже стояла на четвереньках под палящим солнцем.

Тут мой мозг окончательно сдался: палящее солнце?

Я только что была в Лондоне, в октябре, ночью. И уже практически забыла, что такое палящее солнце.

Я сделала медленный прерывистый вдох и крепко зажмурилась. Под руками я почувствовала камень, гладкий и горячий от солнца. Рядом журчала вода. Фонтан? Ручей?

Я неуверенно поднялась на ноги. Кто-то находился рядом со мной.

– Кики, – услышала я возбужденный голос Ашвини. – Открой глаза.

Я подняла веки. Свет. Нестерпимо яркий. Я заморгала, ослепленная им, и подождала, пока глаза не привыкнут к блеску. А потом я увидела его.

Мое золотое королевство.

В этот момент я потеряла сознание.

Глава пятая

– Кики? Кики?

– Это та девушка, которая должна всех нас спасти? Серьезно?

– Дай ей передохнуть. Она ведь ребенок, и у нее был шок.

– Я тоже ребенок. Как и ты.

– Она не такая, как мы.

– Не сомневаюсь. К тому же на ней нелепая одежда.

– Это пижама. Она носит ее, когда спит.

– Она вся в радужных единорогах.

– Уходи, если не собираешься помогать. Кики? Ты меня слышишь?

Я открыла глаза и тут же пожалела об этом. Все, что я смогла видеть, было ярко-голубое небо и ослепительное палящее солнце. Я закрыла лицо рукой, чтобы защитить глаза.

– Что случилось?

– Ты упала в обморок, – напомнила мне Ашвини.

Жар прилил к моим щекам.

– О.

– Не волнуйся, – ласково сказала она, помогая мне сесть, – никто тебя не винит.

– А я виню, – произнес другой голос.

Я покосилась на его хозяина. Мальчик лет двенадцати со смуглой золотистой кожей, карими глазами, коротко подстриженными черными волосами и раздраженным выражением лица.

– А что плохого в радужных единорогах? – спросила я его.

– Не обращай на него внимания, – сказала Ашвини. – Это Лей. Он со всеми такой грубый.

– Привет. Я Кики.

– Я знаю, – ответил Лей все еще раздраженно. Можно было не сомневаться, что источником его недовольства служила я. Он повернулся к Ашвини. – Теперь мы можем войти внутрь? Пока мы снаружи, мы беззащитны.

Когда я встала и впервые по-настоящему огляделась, то поняла, что он имел в виду, говоря снаружи.