Кики Каллира и нарисованное королевство

– Я рисовала Гандаберунде четыре зеленых глаза, – осенило меня.

Ашвини усмехнулась.

– Золотой глаз – вот и ответ, Кики. Все, что тебе нужно сделать, чтобы остановить Махишасуру, это разбить его.

– Все, что мне нужно сделать, это подняться к статуе и разбить ей золотой глаз? – с сомнением повторила я. – Так мы спасем этот мир от Махишасуры?

– Вот именно! – торжествующе воскликнула девушка.

– Но как? И зачем я вам нужна, если все, что нужно сделать, чтобы остановить его, – это разбить статуе глаз?

Лей нетерпеливо застонал, прежде чем Ашвини успела ответить.

– Мы должны идти, – сказал он ей, продолжая щуриться в небо.

– Еще одну минуту, – попросила она и повернулась ко мне. – Ты нам нужна, потому что ты единственная, кто может разбить глаз Гандаберунды, Кики. Помнишь, я говорила о том, что у тебя больше власти над этим миром, так как именно ты его создала?

– Думаю, в этом есть смысл, – кивнула я. – Но не понимаю: как разбитый глаз остановит Махишасуру?

– Брахма велел мне думать об этом как о запасном выходе, – объяснила Ашвини. – Он сказал, что если золотой глаз разбить, магия, которая оживила этот мир, будет уничтожена. Эта карманная вселенная, и все в ней снова станут просто чернилами и бумагой в твоем альбоме. Кроме тебя и Махишасуры, конечно, – добавила она. – Вы оба не из этого мира, поэтому когда он снова станет нереальным, вас обоих отправят туда, откуда вы пришли. Ты вернешься в настоящий мир, а Махишасура – в междумирье.

– Значит, мне нужно лишь разбить глаз, и все будет кончено? – спросила я. – Этот Майсур перестанет быть настоящим?

– Верно.

– И тебя не смущает, что ты тоже больше не будешь настоящей?

Лей издал странный горловой звук, но Ашвини пожала плечами.

– Мы вообще не должны были быть настоящими, – сказала она довольно весело. – Это правильно, что все должно вернуться на круги своя.

– Вот так просто, – произнесла я с сомнением.

Воительница усмехнулась:

– Вот так просто.

– Ладно, хватит, – отрезал Лей; его терпение явно подходило к концу. Он проигнорировал меня и обратился к Ашвини. – Теперь нам действительно пора. Мы стоим рядом с трещиной между мирами с человеком, которого Махишасура считает угрозой для себя, поэтому находимся в серьезной опасности. Честно говоря, я удивлен, что здесь не было асуров, охраняющих это место, когда мы сюда добрались, но сомневаюсь, что наша удача продлится долго. Меня не особо волнует, схватит ли ее Махишасура или кто-то из его приспешников, но ты, кажется, думаешь, что она наша единственная надежда.

По его тону я поняла, что сам он отнюдь не разделяет такую убежденность. Я не могла его за это винить, потому что и сама ее не разделяла.

– Он прав, – сказала мне Ашвини с комичной гримасой, как будто ей было неприятно это признавать. – Давайте уйдем отсюда.

Я последовала за ними с балкона в комнату. Едва я успела перевести дух, а глаза привыкли к обстановке, как меня тут же потащили прочь, через лабиринт осыпающихся коридоров, вниз по нескольким лестничным пролетам, вдоль которых стояли растения в терракотовых горшках. Наконец я оказалась на ярком уличном свету.

На мгновение я почувствовала, как мир накренился и расфокусировался. Прямо рядом со мной слова «ЧУДЕСНЫЙ РЫНОК НА УГЛУ» были вырезаны на симпатичном деревянном указателе в деревенском стиле, словно из компьютерной игры Animal Crossing[2]. И по какой-то причине именно вид этого указателя, который я рисовала миллион раз, прежде чем нашла подходящий стиль, внезапно заставил меня почувствовать, что этот невозможный мир вокруг полностью и абсолютно реален.

В отличие от рисунков в моем альбоме, этот мир был больше, чем просто картинкой. Я чувствовала его запахи, слышала его, прикасалась к нему.

Как и в той Индии, которую я знала в реальном мире, в том, что на первый взгляд казалось хаосом, было ощущение порядка и ритма. Я видела тележки, с которых продавались старые книги, спелые манго, кокосы и масленая кукуруза, очищенная от початков и завернутая в газетные конусы. Я слышала гул голосов покупателей, торгующихся с продавцами, чувствовала запахи масла, манго, пыли.

И я вспомнила, как создавала все это. Именно эту сцену. Вспомнила, как изобразила несколько лиц, тревожно глядящих в небо, точно так же, как сейчас это делали два маленьких мальчика чуть дальше по улице. Вспомнила, как рисовала женщину, готовящую горячие блинчики-досы на сковороде. Как набрасывала очертания и тень того старика с тележкой кокосов, мастерски проделывающего дырку в одном из них, чтобы воткнуть туда соломинку и сделать глоток. Как рисовала текстуру и детали дороги, плотно уложенные булыжники в окружении неожиданно современных уличных фонарей. (Поскольку я создавала этот мир для себя, а не для кого-то другого, то не следовала никаким правилам. Поэтому прекрасный водопровод и электричество были неотъемлемой частью моей версии древнего волшебного королевства. И учитывая, что рано или поздно мне придется воспользоваться здесь ванной, я определенно была благодарна себе за это.)