Кикимора

– В понедельник утром, – он немного подумал, прикинул что-то, – часов в одиннадцать я к вам заеду, если разрешите? – Взял ее руку и добавил: – Вы не должны оставлять меня, Аннушка. Вы мне очень, очень нужны. – И посмотрел на нее с такой братской, дружеской нежностью, что от счастья и благодарности она не знала, куда деться и что сказать.

– Я вас буду ждать. – Ласково и близоруко сощурившись, она стеснительно пожала ответно его пальцы и поспешила, не оглядываясь, уйти.

9

Бессонницей Анна Константиновна никогда не страдала, лекарств старалась не принимать, травиться химией могла ее заставить лишь крайняя необходимость, но в эту ночь, и в следующую сон к ней никак не шел, тщетно уговаривала себя ни о чем не думать и спать. Было о чем подумать, было о чем помечтать; поспорить с кем и о чем – тоже было, так что до двух, а то и до трех ночи крутилась в постели, пока в конце концов не вставала, чтобы достать и проглотить таблетку снотворного, которое осталось у нее со времени смерти родителей.

Понедельника ждала с нетерпением молодой девушки, первый раз влюбившейся. Предсказал бы ей кто-нибудь такое, не поверила бы. За недобрую шутку, вроде Надиных, сочла бы. Теперь сама над собой подсмеивалась, издевалась даже. Чтобы обрести трезвость мысли, в зеркало смотрелась чаще, чем ей того хотелось, однако всякий раз с безотчетной негаснущей надеждой увидеть вдруг в нем не ту себя, какую оно упорно ей показывало, а каким-то чудесным образом помолодевшую наконец и похорошевшую...

В понедельник с утра лил холодный беспрерывный дождь, и Анна Константиновна с беспокойством поглядывала в окно. Как это неудобно в большом городе без телефона!.. Волнуйся теперь. Из-за дождя он дома сидит (тогда еще ладно) или дочка не разрешила ехать?

Стрелка часов подходила к двенадцати, Анна Константиновна и ждать перестала, как он позвонил в дверь. Его звонок был особенный, веселый: две точки – тире.

«И дождь не помешал!» – с победным чувством подумала она и стремглав бросилась к двери.

– Проходите, проходите, промокли небось, – говорила она, забирая из его рук зонтик. – Плащ на плечики повесим, хоть и под зонтом шли, а совсем сырой. Чай вскипячу, согреемся, у меня болгарский конфитюр-ассорти есть, вчера купила, как знала... Надо же, какая погода, не поверишь, что уже июнь. Да хватит вам ноги вытирать, линолеум не паркет, я потом подотру, проходите в комнату... – Ей самой было удивительно, как это она смело командует, а он, не переча, подчиняется.

Она повесила плащ, пристроила в ванне зонтик, подтерла набежавшую от его ботинок лужицу, поставила на газ чайник, хваля себя, что запаслась вчера продуктами, обед даже сготовила, вполне можно и дома посидеть, хотя по плану у них был на сегодня намечен Ботанический сад. Да какой сад в такую мокрядь?

Антон Николаевич в ожидании ее сидел в кресле и просматривал «Иностранную литературу» – первые два номера за этот год, которые Анна Константиновна взяла в библиотеке, ей там всегда оставляли.

– Ну, как дела? – спросил он, поднимая голову от журнала и приветливо глядя на нее.

– А какие у меня дела? – она села на стул напротив. – Я думала, вы сегодня не придете. Из-за дождя или еще из-за чего-нибудь?

– Из-за чего же еще?

Анна Константиновна притворилась:

– Не знаю. Откуда мне знать, какие у вас могут быть, кроме дождя, причины.

– Знаете, знаете... – Одна бровь у него хитровато поднялась, что означало: меня не проведешь. Ей это выражение, как и губы трубочкой, было хорошо знакомо и тем нравилось, что она знала его смысл, и получалось между нею и Антоном Николаевичем как бы понимание без слов, которым она очень дорожила.

– В самом деле... Он громко вздохнул:

– На мое несчастье, дочь выбрала себе такую профессию, при которой постоянно сидит дома, на работу ходить не надо, а я с некоторых пор оказался под неусыпным контролем. Я, видите ли, сегодня удрал! – И пояснил: – Она на своей машинке трещала, увлеклась, про меня забыла, а я мигом собрался и был таков! – Ликовал он совсем как мальчишка и вызвал этим у Анны Константиновны снисходительную улыбку взрослого человека.

– Сколько же так продолжаться будет и чем кончится? – спросила она, показывая, что не может присоединиться к его непонятной веселости. – И зачем вам это надо?

– Зачем-то, значит, Аннушка, надо, – сказал он изменившимся тоном. – И вы сами превосходно понимаете.

Маятник стенных часов, старинных, наверно еще бабушкиных, прежде неслышный, громко вдруг застучал – они оба невольно на него оглянулись. Часы гулко и задумчиво пробили один раз – половина первого.

– Хорошо ходят? – спросил Антон Николаевич, словно обрадовавшись, что нашлась для разговора более легкая тема.