Кикимору вызывали?

Как же все это изматывало… Сырость, холод, беспокойное море, высокомерные физиономии придворных, требующих почтения от мелкого клерка, угодившего в делегацию лишь для того, чтобы сиятельные господа не утруждали себя переписыванием бумаг…

Молодой человек предался секундному отчаянию, потом резко встал и прошелся по узкой каюте, которую делил с тремя камердинерами. Спокойно, держи себя в руках, Марсель дю Бонне. Ты вытерпишь все невзгоды и окажешься в выигрыше в конце дня, надо только проявить терпение и действовать с умом! У тебя все получится!

Глава 13

Несколько дней в участке царило затишье. Стражники прочесывали город в поисках знаков призыва и нашли их около дюжины. Причем все символы были нанесены на камни, стены или вырезаны на живых деревьях, так что уничтожить символы случайно не было возможности. Кроме символов стражи столкнулись с несколькими экземплярами экзотической нежити, и, несмотря на предупреждения, соль и амулеты, четыре человека попали на лечение к доку. Капитан шипел и ругался, но прекрасно понимал – если бы не предупреждение столичного франта, жертв могло быть больше.

Получив передышку, Карина и Гомез расследовали убийство семьи ремесленников. Ходили вокруг дома кругами, расспрашивали соседей и случайных зевак. Потом случайно нащупали ниточку – трактирщик одного из заведений «большого круга» сказал, что в ту ночь у него пил одинокий матрос.

– У нас квартал-то ремесленный, синьорита. В основном подмастерья да ученики пьют. Плотники, каменщики, иногда столяры заглянут. А тут матрос. Одет в робу просмоленную да чешуей вымазанную. Я уж думал, из рыбаков кто заглянул, но те шляпы такие носят, широкие, чтобы солнце не пекло. Морякам же такие уборы неудобны – снасти мешают.

– Моряк. Небогатый, – повторила Карина, чувствуя знакомый азарт. – Он один был?

– Это и странно, синьорина! – покивал головой трактирщик. – Матросы, они ж как дети, по чужим углам только толпой ходят, а этот – один. Я думал, может, к девице какой пришел, или, может, родом отсюда, но нет, акцент у него другой. Баск, что ли…

– Приметы? – с азартом гончей, вставшей на след, спросила девушка.

– Да какие приметы, – развел руками работник котла и стакана, – полумрак, шум, гам, если бы не роба, я бы его и не заметил. А так… Невысокий, коренастый, ходит вразвалочку так.

– Типичный матрос, в общем, – вздохнула кикимора. – Ну, может, ел что-то особенное или пил?

– Нет, ел похлебку, пил финиковую водку. А, вот когда старый Хулио заиграл на своей гитаре, матросик этот поморщился и ушел. Что зря, конечно, Хулио играет хорошо, а Симона поет как ангел!

– Спасибо, – Карина задумчиво внесла все данные в записную книжку и, ещё раз поблагодарив трактирщика, вышла вместе с напарником на улицу. – Что думаешь? – спросила она, покусывая грифель в деревянном футляре.

– Вяленая селедка не любит музыку?

– Чтобы баск – и не любил музыку? Да они рождаются с гитарой в обнимку! – возразила кикимора. – Не-е-ет, тут что-то другое. Давай-ка синьорит расспросим. Тех, что на улице стоят. Может, они странного морячка приметили.

Гомез нацепил обаятельную улыбку и двинулся к тенистой галерее, по которой прогуливались ярко одетые дамы. В Овьедо не было квартала «красных фонарей», но была улица, на которой гуляли синьориты, дарящие любовь за деньги. Располагалась улица у самого порта, поэтому Карина предположила, что девицы могли заметить странного морячка, ненавидящего музыку.

Увы, расспросы ничего не дали.

Покружив среди затянутых нежной зеленью галерей, сыщики вернулись в участок, чтобы привести в порядок записи. И вот тут кикимору накрыло озарение.

– Паблито! Смотри! – девушка вскочила и сунула напарнику под нос отчет стражи.

– Что там? – Гомез вгляделся в кривые строчки и поморщился – чтение давалось ему сложно.

– Отчет стражников, тех, которые соседей опрашивали! – Карина от нетерпения начала приплясывать на месте.

– Да просто скажи, что там! – психанул волк, устав разбирать каракули.

– У погибшей семьи было маленькое сокровище – музыкальная шкатулка!

– Музыкальная шкатулка? Откуда такая редкость?

– Бабка отца семейства была дочерью камеристки и крестной дочерью графини Филлидо. Вот, соседка сказала, что шкатулку ей подарили на свадьбу. Похоже, именно она стояла на камине!

– Старая музыкальная шкатулка, – начал кое-что понимать волк, – да еще камин… Рассохлась, наверное, скрипела и выла, как ветер в трубе!

– А ты помнишь, что тот морячок, на которого обратил внимание трактирщик, не стал слушать музыканта?.. Я, кстати, туда вечером заглянула. Старик вполне прилично играет!

– Ты думаешь, семья собралась у огня и завела шкатулку?

– Скорее всего, – Карина уселась на стол и принялась болтать ногами, – раз соседи знали про эту штуку, значит, ею пользовались.

– Синьорита! – дверь распахнулась, впуская лейтенанта. – Пришли ответы на ваши запросы из Севильи, Валенсии, Порты и Барселоны! – в руках столичного гостя болтались вскрытые конверты.

Кикимора насупилась. Она страшно не любила, когда влезали в её дела. Особенно сейчас, когда она так близка к разгадке.