Килька в томатном соусе (СИ)

Я сполз с постели и, протирая глаза, медленно поплелся на кухню. Надо же узнать, кто там хозяйничал! Раз вытяжку не включил, значит, гость. Я добрался до кухни, открыл рот, чтобы начать разборки, но вместо этого рот закрыл, а раскрыл глаза, со странным ощущением пустоты в животе разглядывая колдующего у разделочного стола Даньку. Из одежды на нем были только синие стринги, которые ничего не скрывали, а только подчеркивали, и дурацкий фартук бывшей. Радио бренчало старого доброго Элвиса, так что Данька, как истинный любитель музыки, ему подтанцовывал, а так как руки у него были заняты ножом и морковкой, двигались только ноги и задница. Сексуальнее ничего в своей жизни не видел!

Я проглотил набежавшую слюну, поправил в трусах член, чтоб ему расти удобнее было, уставился на парня еще пристальнее и принялся его мысленно облизывать: с косточек на стыке ключицы и плеча до шеи, а затем неспешно спускаясь по позвоночнику вниз до ямочек над полупопиями. И только когда добрался до вожделенной задницы, увидел сидящего возле его ног Цезаря, который глядел на Даньку с не меньшим восторгом, чем я, но, в отличие от меня, капал слюной на пол.

— Отвали, — сказал ему Данька строго. Цезарь помахал хвостом и сделал жалобную морду. — Я же морковь чищу. Ты такое не ешь!

Я улыбнулся. Цезарь был таким же всеядным, как и я, а морковку и вовсе обожал. Впрочем, он жрал все подряд, особенно на улице, так что я уже не удивлялся, если он принимался с довольным видом есть гнилые яблоки, засохшие печенки или вообще траву с газона.

— Ты же мяса сожрал больше, чем Лексу осталось! Имей совесть, псина!

Я улыбнулся еще шире. Наивный чукотский мальчик. Совести у нас с Цезарем давно не было. У пса так с самого рождения. Так что у Даньки шансов отмазаться ноль.

— Не съешь морковь, я тебя выгоню из кухни, понял, попрошайка? — сдался парень, бросая кружок морковки, которая исчезла в розовой пасти лабрадора мгновенно. — Охренеть. Ты что, ее даже жевать не будешь?!

Цезарь посмотрел на него крайне неодобрительно и завилял хвостом, намекая, что было бы неплохо повторить, потому как мало и непонятно.

— Ну ты даешь, — покачал головой Данька и отправился к духовке. Через всю кухню. Ух! — Подожди, мясо проверю, потом дам тебе еще морковки.

Теперь настала моя очередь капать слюной в придачу к каплям смазки, что выступила на кончике члена, который я, оказывается, нещадно терзал рукой. Какой же я все-таки извращенец! Права была моя бывшая. Данька склонился над открытой духовкой, и я решил, что пора переходить к активным действиям. Какой смысл смотреть, если можно лапать?! Я прикрыл стояк трусами и шагнул в кухню.

— Привет… — я запнулся, подбирая ему прозвище. Зайка? Детка? Малыш? Милый? Фу! — Килька.

— Какая я тебе килька? — покосился на меня Даниил, тщательно скрывая улыбку. — Я зубастая акула! Мясо видишь? Ради тебя поросенка завалил!

— Плохой мальчик, — прижался к его заднице пахом я. Положил руку на плечо, поднимая к себе. — Гринписа на тебя нет!

— Мне повезло, — довольно вздохнул Данька.

Я обхватил его за шею, забрался второй рукой в трусы и коротко поцеловал в губы.

— Не очень. Я хуже Гринписа, уважаемый, и накажу тебя по всей строгости закона.

Так странно прикасаться к чужому члену! Но ощущение власти над себе подобным принесло чувство эйфории и желание подчинить мужчину, плавящегося в моих руках, полностью. Я поцеловал его в родинку под ухом, учащая дыхание, и потащил прочь от духовки. К окну. К широкому подоконнику.

— Лекс, постой, духовка, — попытался остановиться он.

Я был неумолим: подхватил его на руки и в два счета добрался до подоконника. Сдернул фартук, трусы и снова прихватил его член рукой, рассматривая во всех подробностях.

— Лекс, мясо же на стекле… надо в духовку…

Я заткнул его поцелуем, краем сознания понимая, что делал это уже не раз. Данька обхватил меня руками за плечи и шею, сползая по подоконнику так, чтобы открыть мне самое главное. Ух!

— На столе…смазка…

Мне было плевать, но Данька больно ущипнул меня за сосок, и я послушно метнулся к тюбику, лежащему на самом видном месте. Увидел сидящего, порочно-прекрасного парня на подоконнике издалека, и покачнулся от накатившего непереносимого кайфа. Нет. Нет-нет-нет! Только не во тьму! Да что ж за хуйня-то за такая?! Никогда такого не было!

— Лекс? — слетел с подоконника Данька. Обнял, прижал к столу бедрами.

— Так глупо, — cпрятал лицо на его шее я. — Сознание уплывает, когда я на грани, представляешь?

— Всегда так было? — пощекотал мое ухо губами он.

Дрожь удовольствия прошила меня до самых пят, и я подхватил его на руки, заставляя обхватывать меня ногами, благо весил Данька всего ничего. Повернулся, посадил его на стол, нещадно лапая руками и подставляя шею кусачим поцелуям. Хорошо-то как!

— Нет, не всегда.

— Буду считать это хорошим знаком, — рассмеялся Данька. Прикусил плечо. Больно! Получил за это ладонью по ягодице, но не остановился. — Ты влюбился в меня по уши и хочешь до умопомрачения!

— Я просто слишком много пил, — обломал его я, но он пропустил это мимо ушей и лег на стол.