Ким Филби. Неизвестная история супершпиона КГБ. Откровения близкого друга и коллеги по МИ-6

Я несколько озадачен утверждением в книге Патрика Сила: «…Скупость [Каугилла] по отношению к сокровищам, имевшимся в его распоряжении, приводила в ярость клиентов Секции V, особенно офицеров МИ-5, которым очень хотелось ознакомиться со всеми материалами абвера, вместо того чтобы получать их с «высочайшего» соизволения Феликса Каугилла — да и то только те материалы, в которых, по его сугубо личному мнению, будет нуждаться британская безопасность»¹. За вполне возможным и тривиальным исключением ISBA, МИ-5 получала ISOS (если именно под ними подразумевались «Материалы абвера») одновременно с нами. При этом не было никаких серьезных задержек по отправке им других материалов. Где-то в 1942 году Феликс пригласил Дика Уайта, заместителя руководителя разведывательного отдела МИ-5, к нам в Гленалмонд на две недели. Нам разрешили обсудить с ним все, что пожелаем, и мы не преминули воспользоваться такой возможностью. (Я также удивлен заявлением Патрика Сила о том, что два чрезвычайно способных офицера из GC&CS, Леонард Палмер и Денис Пейдж, критиковали Каугилла за то, что тот «тайно накапливает и хранит с трудом добытые материалы». Хранит тайно от кого?)

Нет сомнений, что Феликс Каугилл вполне мог чинить кое-какие препятствия отделам за пределами Секции V, что идет вразрез с его отношением к своему любимому УСС/X2. Но чем крупнее становилась Секция V, тем меньше это имело значения. Фактически ведь повседневными задачами занимались его референты, такие как Ким Филби, я и многие другие. Не припомню, чтобы нам вдруг понадобилось утаить от МИ-5 что-нибудь важное. Немногие, если вообще находились такие, имели склонность к межведомственным ссорам. Так или иначе, работы у всех хватало. В подсекции Vd сотрудников МИ-5 считали коллегами, и здесь у нас с ними наладились более тесные отношения, чем, скажем, у Ve, ближневосточной подсекции. Однако между нами и МИ-5 наблюдались определенные различия в подходах к работе. Мы, то есть все те, кто числился в Секции V, представляли собой отряд любителей, набранных в отдел, который, по вполне понятным причинам, до войны практически не существовал. Как бы напряженно мы ни трудились, всегда — в том числе и Ким — сохраняли определенную беспечность, стремясь разглядеть что-нибудь забавное даже в нашей весьма официальной корреспонденции. Хотя в МИ-5 тоже приходило много людей со стороны, она все-таки оставалась серьезной профессиональной службой, офицеры которой гордились той щепетильностью, с которой они подходили к решению любого вопроса, каким бы мелким он ни казался: в их понимании контрразведка не допускала никаких шуток. Но у двух из них — причем оба были близкими друзьями Кима Филби — внешняя серьезность была скорее исключением, нежели правилом.

Дик Брумен-Уайт (не путать с Диком Уайтом) возглавлял Иберийский отдел МИ-5. К середине войны, в значительной степени благодаря его собственным усилиям, у него почти не осталось работы, и он перешел к нам в Секцию V. Из-за травм, полученных во время верховой езды, он не мог пить спиртного, зато был душой любой компании. А вообще, все потом удивлялись, как этот человек, говоривший скороговоркой и довольно невнятно, после войны смог успешно преодолеть избирательную кампанию и пробиться в палату общин². Томми Харрис, также работавший в Иберийском отделе МИ-5, был натурой своенравной и не считался ни с чем, кроме собственного мнения³. Наполовину испанец, наполовину еврей, по профессии торговец произведениями искусства, человек отнюдь не бедный, он, в отличие от большинства из нас, пришел в разведку из совершенно другой среды. «Томми не может ни читать, ни писать, — полушутя говорил Ким, — но во всем, что связано с людьми, он проявляет необычайную тонкость и проницательность». Что верно, то верно: Томми никогда ничего не писал и не читал, но зато он провел одну из самых выдающихся операций с двойными агентами⁴. В некоторой степени он был самым близким другом Кима, и тот даже назвал в его честь своего второго сына.