Киммерийский закат

– Исходя из западноевропейских и американских стандартов, лесбиянками следует считать не тех женщин, которые занимаются сексом с женщинами, а тех, у которых отвращение к сексу с мужчинами. То же самое относится и к гомосексуалистам-мужчинам.

– Интересно, с такой формулой определения я знакома не была. Считайте, что вам удалось оправдать лесбиянские пристрастия Лилиан в моих глазах. Надо бы сообщить ей об этом. Впрочем, лесбиянка она или нет, в любом случае в ее теле заложен некий сексуальный фугас.

– Надо бы убедиться, маз-зурка при свечах.

– Не огорчайся, я еще брошу эту белокурую бестию к твоим ногам.

– Ну да, от тебя дождешься… – попытался Курбанов свести ее обещание к шутке.

– Не сомневайся, майор-тезка, обязательно брошу, – появились в голосе Виктории какие-то совершенно мужские, суровые нотки.

Курбанова так и подмывало спросить, когда же это произойдет, но, опасаясь навлечь на себя гнев Виктории, не решался.

– Ну, выясняй уже, выясняй, – расшифровала его намерение женщина.

– А, действительно, когда это в принципе может произойти? Когда ты швырнешь эту белокурую к моим ногам?

– Как на детекторе лжи?

– Скорее как на секс-детекторе.

– Когда почувствую, что сам ты уже давно оказался у… моих ног. Только тогда, в виде приза.

– О, господи! – артистично обхватил голову руками Виктор, прекращая терзать плоть Виктории и мирно укладываясь рядом с ней, плечом к плечу. – Но я и так уже у твоих ног. Или, может быть, и эта сцена тоже должна быть продемонстрирована «в натуре», под душем и без «системы Станиславского»?

– Шифруешься, майор. Это тебе только так кажется: что «у ног». Пока еще только чувственные иллюзии.

– Ну, уж нет, маз-зурка при свечах.

– Значит, пока что это прочувствовал только ты. Я этого не ощутила. И потом, я ведь могу заподозрить, что, уверяя меня в этом, надеешься поскорее заполучить самый мощный секс-фугас «Лазурного берега».

– Знал бы я, что она такой секс-фугас, действовал бы по-иному! – решил Курбанов поиграть на нервах Виктории. – А, поди ж ты, казалась неприступной, как Петропавловская крепость. Знаешь, как я называл ее про себя?

– Латышским Стрелком.

Курбанов смущенно помолчал: услышать из уст Виктории кличку Лилиан он никак не ожидал.

– Сама сказала. Узнав об этом прозвище, я вдоволь насмеялась. Отныне это станет еще одной подпольной кличкой, агентурным псевдонимом Лилиан. «Латышский Стрелок»! – азартно покачала она головой. – Как раз то, что нужно, лучше не придумаешь.

«А ведь она и ревнует, и, одновременно, опасается служебной конкуренции этой женщины, – понял Виктор. – Улавливаются отголоски какого-то давнишнего соперничества. При случае, на этом можно будет играть. Не переигрывая, ясное дело…»

– Но, в общем-то, мы – не соперницы. Я ситуацию верно расшифровываю?

– О чем речь?! Ты – не женщина, ты…

– …«Маз-зурка при свечах».

– Успела запомнить?

– Эта твоя фразочка уже занесена в «личное дело», в досье, как «особая примета», – как бы между прочим, обронила Виктория, вновь давая понять, сколь далеко зашли ее познания.

– Если спрошу, что еще туда занесено, – ты ведь не ответишь.

– С каких это пор офицеры спецназа стали интересоваться графами своих «дел», как конторские крысы?

Курбанов поиграл желваками, но все же нашел в себе мужество промолчать.

– На это и впрямь не стоит обращать внимания, – примирительно молвила Виктория.

– Ев-стев-ственно.

– И еще… Отношения наши всегда должны оставаться такими, как сейчас. Даже после того, как удовлетворишь свое интимное любопытство по отношению к Латышскому Стрелку. Кроме того, ты не должен предпринимать ничего такого, чтобы поссорить, или хотя бы омрачить, наши с ней отношения. Если мы разведем здесь любовную склоку, то можем все вместе оказаться за воротами этого крымского рая.

– Мудрый подход, – признал Курбанов.

– Потому что по-житейски расшифрованный.

– Тогда уж признайся: ты тоже успела побывать с ней в постели? Это я так, для общей информированности…

– Потому и побывала, чтобы расширить свою «общую информированность» относительно этой особы, – вновь сразила его Виктория своей откровенностью. – Но не скажу, чтобы очень уж захотелось оказаться с ней в постели во второй раз, как этим маялись две девицы, оказавшиеся под одним одеялом с Лилиан по моему заданию. В качестве, так сказать, разведки.

– Меня ты зашлешь к ней тоже в качестве разведчика?

– Скорее в качестве секс-диверсанта.

Курбанову нравился смех этой женщины: мягкий, шелковистый, с какими-то странными переливами.

– Представляю себе этот диверсионный акт.

– Однако на наши с тобой отношения никакого влияния это не окажет, так ведь? – несколько встревожено поинтересовалась Виктория.

– Ев-стев-ственно.

Какое-то время Виктория лежала молча – мечтательно забросив руки за голову, широко раздвинув ноги, словно нежилась на морском берегу, и отрешенно уставившись в потолок. В эти минуты женщина парила где-то далеко, мысли ее были приятными и наивно-романтичными, а по лицу блуждала плутовская ухмылка.