КИНФ БЛУЖДАЮЩИЕ ЗВЕЗДЫ. КНИГА ВТОРАЯ. СОЗВЕЗДИЕ ПАКЕФИДЫ (СИ)

Но подводное путешествие выжало его досуха, до капли, до самой мельчайшей крупицы силы. У него не осталось сил даже на это, и он снова рухнул во влажные травы, чувствуя, как вода остужает его горящее тело.

Он знал, кто смотрел на него этим прощальным серым взглядом, и кто завладел на этот миг телом юного Торна.

Из всего, что произошло, Ур помнил только Совет, его спорящих участников – и особенно того, кто назвался Слепым Пророком. Таинственное существо, неприметный человек в сером, испачканном сажей рабочем комбинезоне младшего обслуживающего персонала…

Слепой Пророк! Обиженный миром человек – его оставили для того, чтобы он задраил люки за спинами тех, кто, по мнению высокомерных, имел право на жизнь, – тот, кого не брали в расчет, тот, о ком даже не подумали… Испуганный человек, обреченный на верную погибель и отчаянно, до сумасшествия, желающий жить. Он выжил, вопреки всему и всем, и стал божеством в глазах своих потомков.

Ур много слышал от местных о Первоначальнике, об Отце Всех, о странном, полубезумном существе, создавшем этот мир, населившем его людьми, а затем безжалостно и правдиво написавшем все судьбы мира на камнях и вымостившем ими все дороги, что разбегаются по всему свету…

Что было, то и будет, а что есть – то и было….

Страдая в своем безумии (спасаясь от космического огненного шторма в подземном темном укрытии?), он выписал на долю людей все мыслимые и немыслимые жестокости и муки, страдания и горести, такие точные, словно сам видел их, словно разглядывал картинку с увеличительным стеклом; он раздавал беды щедро и безжалостно, и каждому отлилась его чаша слез.

Затем демоны, терзающие его несчастный разум, отступали; и в минуты просветления, когда разум возвращался в измученную голову Пророка, а взор не застилали кровавые картины, он вдруг начинал все исправлять, и тогда на пепелищах и черных руинах расцветали цветы, и мир замирал в умиротворении, созерцая чудо и ощущая благодать и счастье.

Так гласили легенды.

Оттого-то люди этого мира ничего не просили у своего творца, Слепого Пророка. Бог их был не злобен и не добр; он был безумен, а до разума безумца докричишься ли?

Люди не жаловались на судьбу; они знали наверняка, что ежели в их жизни было зло, то и добро непременно даст их Бог, от которого отступят терзающие его демоны.

Так говорили легенды.

Ур не верил в древние сказания.

Не верил он в Слепого Пророка потому, что точно знал и день, и час, когда родился этот мир.

Он подсмеивался над религиозными людьми, с философским спокойствием переживающими свои горести и радости – о да, это ваш Пророк начертал, а как же!

Но чем дольше он жил в этом мире, чем чаще слышал имя Пророка, тем чаще замечал он странную и пугающую смесь безумия и мудрости в глазах людей, отчего взгляды – в любом конце света, на любом континенте! – были похожи один на другой.

Так, словно смотрел один человек – тысячами глаз одновременно…

И, снова и снова ввязываясь в ненавистные ему религиозные споры, где-нибудь в тавернах, за стаканчиком доброго вина и с трубкой хорошего табака, Ур все чаще видел этот же странный, всепонимающий взгляд, в котором мешались насмешка и нечеловеческая древняя мудрость.

За спором быстро проходило время; заканчивалось вино и табак, и гасли еле рдеющие угли в камине. И когда имя Слепого Пророка звучало уж слишком часто, а язык словно чувствовал на вкус каждую буковку этого священного имени, Уру, не самому впечатлительному человеку в этом мире, начинало казаться, что он слышит смех этого странного божества, а в захмелевших глазах собеседника на миг отражалось космическое древнее пожарище, иссушившее разум Слепого Пророка.

Что это было? Виной ли тому выпитое вино, или же это все же память крови – а Ур как ученый, более склонялся к этой версии, – но лик Пророка всегда проявлялся в чертах любого из чад его, будь то узкоглазый хорь-айк, или эшеб, черный, как обугленная головешка.

И тогда Ур ощущал ужас.

Ему казалось, что это один и то же человек невероятным образом прыгает из тела в тело, и разговаривает с ним, с Уром.

И – смотрит на него…

Ур никому не признавался, но он боялся этих встреч – и сердился на них; порою ему начинало казаться, что Слепой Пророк – это просто человек, один из тех, Кто Пришел, так же, как Черный и Белый, и теперь он прячется среди людей, в толпе. Их много, этих странных пришельцев с бездонными серыми глазами. И они видят его в толпе, среди других людей. Они следят за Уром, улыбаясь, и при встрече с ними ему каждый раз приоткрывается кусочек какого-то сокровенного знания, но он не готов еще его принять и понять, и потому не понимает, о чем говорят эти люди, улыбающиеся такой страшной, одинаковой на всех ухмылкой.

Ур чувствовал, что и сам начинает сходить с ума, разум его растворялся в подозрениях, когда он начинал размышлять о Безумном Боге…

Потом вера в это – не в божество, о, нет! – в то, что Слепой Пророк следит за ним и играет с ним, укрепилась в сознании Ура.