Кинк

В номере полумрак от задвинутых штор и ненавязчивый запах его. Он предупредил, что будет только через пару часов. Потом уйдет еще на два часа. Но время между мероприятиями будет нашим. У меня не было надежд вернуть что-то. Я не хотела возвращать то, что было. Но тоска по Мастеру была сильнее меня. К условленному времени впервые в жизни я решила встать на колени и ждать его. Помню, что пол был с рисунком разноцветного гороха. Мне даже удалось начать его считать в ожидании. Прошел час, полтора, а я стояла все так же с невероятным упрямством, что должно быть именно так. Он пришел. И будто ничего не произошло до этого всего, он смеялся тому, что ждала его на коленях. А я открылась, веря в то, что до этого был словно страшный сон. Налил в стаканы крепкий ром.

– Пей до дна. Я позвал тебя для того, чтобы сказать, – вытащил из кармана пиджака кольцо и надел его на палец. – Я женился.

– Я очень рада за тебя, наконец-таки я свободна. Мог бы сказать это и по телефону.

– Нет, ты близкий мне человек, я хотел видеть твою реакцию.

– Увидел?

– Да.

– Вот и замечательно. У тебя вторая часть мероприятия.

– А ты?

– А я поеду кататься по городу.

– С кем?

– С водителем, который вез меня сюда.

Это больно. Это ощутимо. Но надо уметь свое оставить при себе. Это не было апогеем. Это не было катарсисом. Это было словно ожидаемо от усталости мучений за все это время. Я не хотела дать ему возможность осознания тотального своего поражения в этой странной игре с его стороны.

Водитель подъехал через полчаса.

– Спасибо, что нашли для меня время. У вас есть сигареты?

– Что случилось?

– Я очень хочу к морю.

Мне хотелось к теплому морю. Слышать шум его волн. Но море не было теплым. Оно било о прибрежные камни ледяными волнами, обдавая своей соленой прохладой мое лицо.

* * *

С каждым ударом сыпались маски в труху прошлых дней.
Будь с нею ласков, раз сделал кому-то больней.
Просто держи свою руку поближе к лицу.
Там за порывами страсти таится покой.
Если с тобою сейчас, её телом накрой.
Если она улыбается, ты береги,
Это своё понимание, что не враги.

Хлопнула дверь на прощанье. Мотор зарычал.

Долго её своим взглядом за плечи держал.
Хватка слабела от грусти нависшей тоски.
Снова тебя одиночество дёрнет в тиски.

И закружило, запело сомнение дней.

Не позвонишь, не напишешь, считаешь «сложней»…
Да! Оголенною кожей, с открытым лицом.
Снова на палец украдкой натянешь кольцо.

Дома не спросят, не встретят. Привычно…

Женат.
Ей-то зачем эти сказки. И в чем же ты свят?
Пару горшков с пышной пальмой стоят на полу.
Ей было слишком реально, а ты вёл игру.

Мягкая кожа, и память в обрывки теней.

Солнечный трепет, улыбка. Все те же цветы.
Снова мотор заглушает прощания всхлип.
А в голове громким шумом: «Я все-таки влип».

С каждым ударом ссыпаются маски в труху прошлых дней.

Будь с нею ласков, раз делал кому-то больней.

* * *

Люблю ли я его? Да. До сих пор. Но себя я люблю больше. Это в книгах красиво пишут о безусловной любви. Но любовь жертвенная – это не то, о чем стоит мечтать или к чему стоит стремиться. Потому что в первую очередь надо научиться любви к себе.

В коридорах бегали люди, сталкиваясь друг с другом. В этот момент в кабинете розового кролика решалась судьба моей книги.

– Тая, что опять? Как можно было вытащить все это из готового практически плана книги, которая могла стать бестселлером.

– Я написала о том, что происходило со мной за это время.

– Это никуда не годится. Где слюни, сопли, тушь, размазанная по лицу. Где то, что может зацепить. Где грязь?

– Есть одна проблема!

– Какая?

– Я не на помойке себя нашла.

– Можешь смело отложить это в стол. Продолжай в том же духе. Но мой тебе совет, устройся просто на нормальную работу. Например, продавцом тех книг, которые реально продаются и приносят доход.

– Спасибо, я обязательно воспользуюсь вашим советом. До свидания.

Мужчина в розовом шарфе что-то продолжал бормотать мне в спину. Но я уже не слышала его.

– Елизавета, здравствуй!

– Тая, добрый день! Как ты?

– Можно я приеду к тебе, – разрыдавшись в голос, произнесла я в трубку.