Кинхаунт

Уурвад встал с видом величайшей радости. Я хотел было объявить свое следующее решение - помиловать Того-кто-блаблабла, но посмотрел на его все еще сияющую физиономию, и тень сомнения заставила меня остановиться. Я поманил Уурвада к себе, и он послушно взбежал по ступенькам.

- Я не хочу, чтобы тот... кто достойный замещал меня, был завтра казнен, - пробурчал я, и его лицо омрачилось. - Но я хотел услышать, что ты скажешь мне.

Его лицо снова просветлело, и он начал объяснять.

- Ваше сияние мудрости, он всю жизнь ждал этого часа и надеялся, что честь встретить Короля достанется именно ему. Его предки умерли, так и не встретив свою мечту. Он ничего не умеет, ни к чему не способен, он надеялся и не верил, и в последний момент вы хотите лишить его этой радости. Вам кажется, что вы спасете его от смерти, но на самом деле вы лишите его смысла жизни.

Я махнул рукой.

- Ладно. Пусть все будет так. Скажи всем, что могут расслабиться, пить и веселиться.

Уурвад изобразил задумчивость.

- Что опять? - прорычал я.

- Ваше сияние, "могут" или должны?

- Должны.

- Всем немедленно начать веселиться! - возгласил Уурвад залу, и все ринулись веселиться, словно с цепи сорвались.

Уурвад спустился, вместо него ко мне поднялась Аченнах. Я принял из ее рук большой глиняный бокал, полный кисловатым терпким вином, посадил ее себе на одно колено и обнял за тонкую талию, поднял бокал и провозгласил:

- За здоровье моих подданных! За возрождение Киннаухаунта!

- Олала! - весело закричали они. - Олала! Слава Королю!

Началось веселье, настолько бурное, словно его репетировали годами и теперь исполняли досконально известный номер.

В однообразном гомоне выкриков, песен и дикарской музыки я быстро заскучал, но на этот случай надо мной был потолок дворца, расписанный все теми же животно-пожирательными мотивами. В их переплетениях можно было блуждать взглядом, казалось, вечно. И вдруг посреди оскаленных морд, впивающихся друг другу в длинные шеи, взгляд натыкался на маленькую лодку, с которой мальчик закидывал тоненькую удочку, или птицу, кормившую своих птенцов, или двух бабочек, порхавших вокруг цветка. Фрески, изображенные в том же стиле, что и висевший на мне "дракон К", были неисчерпаемой бесконечностью сюжетов.

Наконец мне надоело сидеть на троне, и я спустился к столу, отмахнувшись от Уурвада с его назойливыми рекомендациями по соблюдению регламента.

Там мне сразу все стали как родные - и толстый мужик, хранитель даров, и его жена, не менее толстая. У всех висели на шеях ожерелья с фигурками, похожими на моего дракона, только из серебра или вытертой и позеленевшей меди.

- Почему о вас ничего не знают на материке? - задал я один из мучивших меня вопросов.

- На большой земле, у нас это называется, - жизнерадостно ответил Учанчаа, воровато оглянулся на Уурвада и почему-то потупил глаза.

Улайза посмотрела на Уурвада, злобно прищурив глаза, и ответила за мужа:

- Древние боги запрещают нам общаться с людьми Большой земли.

- Не древние боги, неразумная, а вечно живые боги Киннаухаунта, - проворчал Уурвад. - Вечно живые Райда, Уарайда и Кеш хранят древний закон Киннаухаунта, который гласит - с Большой земли идет смерть! Поэтому двери Киннаухаунта должны быть всегда заперты.

- Но вот он же пришел с Большой земли, - сварливо показала на меня Улайза, - и ничего ведь? А вы говорите, что смерть.

Уурвад зарычал, отчего все присутствующие замерли изобразив оскалы испуга, а я от неожиданности выронил кость, которая с плеском упала в бульон и обрызгала все вокруг.

- Великий Даэлвис пришел не с Большой земли, а уже с Киннаухаунта, неразумная женщина! И лучше помолчи, а то твоему мужу придется еще раз оплатить великий зарок чистоты!

- Помолчи, Улайза! - проворчал Учанчаа, явно недовольный таким напоминанием.

- Из уважения к твоим мясным ящерицам, дорогой, - буркнула Улайза и с надеждой посмотрела на меня, но я пока еще слишком мало разобрался в местных перепетиях.

- Значит, боги запрещают вам общаться с Большой землей, - задумчиво подытожил я, глядя на уурвада.

Тот закатил глаза с видом бесконечного терпения.

- Вечно живые боги Райда, Уарайда и Кеш дали нам древний закон, который бережет нашу жизнь, о сияние предвечной мудрости. Закон говорит, что двери Киннаухаунта должны быть всегда закрытыми.

"Тогда можно залезть через окно или забор", мысленно возразил я, но приберег аргумент до того времени, когда в нем действительно будет нужда, а не для пустого спора.

За столом воцарилось задумчивое молчание, в котором стало слышно, как где-то в дальнем углу печально тренькает изгнанный мной арфист.

Я оглянулся на моих стражниц. Уловив мой взгляд, они превратились в напряженные знаки вопроса. Весьма живописные, должен сказать.

Я только кивнул им в сторону звуков, как они уже метнулись туда с занесенными для расправы копьями.

- Э, нет! - остановил их я. - Приведите его сюда. Пусть играет здесь.