Кинхаунт

Я поспешил во дворец, где кипели приготовления — создавались штабы, распределялись полномочия. План, который так старательно вырабатывали мы с Мэей, пришлось корректировать так, что от него мало что осталось — нахлынула целая волна людей, ставших лишними при демократии, и жаждавших вернуть стране былой порядок вместе со своими правами. У них уже все было готово — деньги, отряды, оборудование и экипировка, и даже договоренности, кто кому чего, были так подробно разработаны, что мне пришлось с трудом изменять их так, как мне представлялось нужным.

И в первый же день пришлось репрессировать слишком амбициозного аристократа Бари Коорта, который решил, что вправе указывать мне, королю, мое место. На некоторое время аристократы притихли — похоже, не все понимали, что я не буду плюшевой игрушкой в их руках. Но затем мощный энтузиазм, вызванный подзатыльниками Креза, вернул их к активной деятельности.

Вечером этого дня я сделал Креза Верховным главой королевских рыцарей, потом провозгласил Мэю своей королевой, отложив подобающие этому торжества на неопределенный срок после нашей окончательной победы.

Когда солнце закатилось за горизонт, в подвале Дворца собрался штаб — поужинать.

Я рассеянно ковырял из тарелки — несмотря на голод и усталость, поесть мне не удавалось, потому что то один, то другой приводили мне новых людей и знакомили с ними.

Справа от меня сидел Крез, слева — Ранборн, которого я уже назвал для простоты Библиотекарь. Люди ходили туда-сюда, слуги подносили бокалы и блюда.

Внезапно в промежутке между людьми я увидел девочку лет восьми. Она фыркнула, отбрасывая с глаза непослушную прядь светлых волос.

— Ах ты же сука, добралась таки… — прорычал под нос Ранборн и начал вставать с кресла.

Я хотел заметить ему, что нехорошо так говорить детям. В следующее мгновение девочка наставила на меня руку — в ней было что-то маленькое.

Ранборн прыгнул вперед, заслонив меня — что-то хлопнуло, и его отбросило на мой стол, прямо на мои тарелки и бокалы. Крез молниеносно выбросил вперед руку с пистолетом и выстрелил. Девочку отшвырнуло к стенке, она сползла по ней, оставляя кровавый след.

Воцарилась тишина — все замерли, оглядываясь, некоторые достали оружие, не зная, в кого стрелять. Облачко дыма медленно рассеивалось в воздухе.

— Фу, черт, твою мать, — только тогда прорычал Крез и сделал такую кислую рожу, словно съел целый лимон. — Ну никогда же не убивал детей!

— Это не ребенок, — произнесла наконец пришедшая в себя Мэя. — Это Бала-карлица. Наемник из «Черных ястребов». Вернула один баунт.

— Что? — не понял я.

— Один баунт, — повторила Мэя. — Так у ястребов называется угроза убийством. «Пообещал один баунт», говорят.

Мы склонились над телом Ранборна — он был мертв.

Так началась Реставрация.

Об этом периоде нашей жизни уже написано много книг, и будет написано еще. Здесь я не буду на этом подробно останавливаться. Как всем известно, мы держались пять месяцев, но затем началось отступление.

Когда графства отказались пойти на меры, которые я предлагал, мне и моим соратникам пришлось укрыться во Дворце — хорошо, что Крез запретил разбирать баррикады. Некоторое время энтузиазм поддерживал моих сторонников, но затем убийства и предательства сделали свое дело. Люди начали уставать от голода и бессонницы, и уходить.

Я не винил их — я сам держался на ногах лишь потому, что мне некуда было отступать. Я бродил по Дворцу и пытался понять — почему мы проиграли?

Ответы были очевидны. Мы слишком наивно пытались следовать кодексу чести. Мы пренебрегали нападениями исподтишка, подкупами и террором. Мы поверили в те сказки, на которых мы росли с колыбели. Но как быть человеком и не верить в добро?

Нам пришлось переосмыслить все, на чем мы воспитывались с детства. Я уже не думал о результате — я не верил в победу, но и утопать, мертвой хваткой держась за старые принципы, мне не хотелось. Мы разработали несколько операций по новым принципам. И первая же из них увенчалась блестящим успехом, который на мгновение заставил меня поверить, что еще не все проиграно.

Однако офицеры старой гвардии, которые и привели меня во Дворец, были шокированы новыми методами. Они называли это беспринципностью и предательством духа монархии. Они упрекали меня в том, что я стал такой же, как наши враги. И один за другим наши генералы стали уходить вместе со своими отрядами.

Так люди, жаждавшие возвращения монархии, сами же и добили ее окончательно.

Крез метался, как бешеный, пытаясь подчинить генералов и перевербовать остатки их дружин, но не справлялся. Нас становилось все меньше.

Последним ударом было предательство отца Мэи, старого герцога Аннуара Дэвиса. Беспокоясь только о здоровье и жизни своей нанаглядной младшей дочери, он обманным предлогом выманил ее из Дворца, похитил и увез в свой замок. С одной стороны, я не сопротивлялся — так, конечно, было лучше для нее. С другой, я лишился одного из своих лучших соратников и вдохновителей. С этого момента я перестал бороться за остатки влияния и позволил течению событий медленно, но верно выносить меня на обочину истории.