Кинхаунт

Винтовка.

Приспособление для убийства себе подобных, пачкающее руки ружейным маслом. Какая гадость.

— И кинжал. Хотя, может, я потерял его, когда убегал… когда догонял… вора… Пошли купаться, — совсем уже убитым голосом попросил Крез.

Мне стало неловко.

— Там сейчас рассвет… — безнадежно продолжал он. — Так красиво… Я в таком шоке от себя… потерял оружие, как щенок…

Его лицо исказила гримаса стыда и боли, и он закрыл его рукой. Я хотел было предложить ему глотнуть из зеленой бутылки, но вовремя остановился, вспомнив про его неадекватную реакцию вчера.

— Почитай газеты! — рявнул он и шлепнул чем-то об тумбочку. — Тут про тебя написано, между прочим!

Услышав слово «газеты», я содрогнулся всем телом, как кот, выскочивший из воды.

— Ну хоть встань, выйди на улицу, вдохни свежего ветра! — провыл Крез, не выдержав. — Мне же плохо, как ты не понимаешь?!

Подумав, что Зонна не обидится, если я немного прогуляюсь и вправду, я попытался последовать просьбе друга.

Не тут то было — тело было деревянным и тяжелым, как колода. Эх, Зонна, Зонна, как ты меня укатала за прошедшую ночь… Болели все связки и сухожилия, словно я за день прошел годичный курс молодого акробата.

— Извини, Крез, — я неловко улыбнулся. — Я очень устал.

Пользуясь тем, что Зонна спала, я беззвучно покивал ему на нее.

Он посмотрел на меня с гримасой непонимающего презрения. Потом на нее.

Потом скривился еще сильнее и вопросительнее.

Я виновато пожал плечами.

Он поднял брови вверх и покачал головой, словно поражаясь аморальности моего поведения.

Лицемер! Ханжа!

Я отвернулся в усталой ярости.

Судя по звукам, Крез затушил уизон об тумбочку, смачно плюнул и вышел.

Я потерял счет дням. Я спал днем и просыпался вечером, засыпал утром и просыпался днем, все так смешалось…

Зонна, Зонна, ты свела меня с ума… я променял весь мир на твои объятия… и не жалею… ведь я остался в выигрыше, да каком!

Я рассмеялся и поцеловал ее щечку. Странно, ее кожа вдруг показалась мне суховатой и шершавой.

Зонна мило поморщилась во сне. Я снова рассмеялся и поцеловал ее еще раз, она улыбнулась, открыла глаза и сказала своим волшебным хрипловатым голосом:

— Иди ко мне, милый…

Такой девушке не нужно повторять дважды, чтобы я исполнил любую ее прихоть. Я осторожно начал снимать с нее одеяло, скрывающее мои любимые сокровища… что за черт, мне казалось, она не такая худая… или мои ласки так утомили ее?

Прогнав из сердца предательскую дрожь, я коснулся губами ее плеча и снова почувствовал какое-то разочарование и боль. Неужели так проходит любовь?..

— Что с тобой, милый? — тревожно спросила она, заметив мои колебания.

Наверное, я просто устал. И она. Нам нужно отдохнуть… Господи, я же ничего не ел эти три… или сколько?… дней…

Я ощутил приступ зверского голода.

— Милая, пора бы нам уже покушать!

Она улыбнулась, но в ее улыбке было грустное ожидание расставания.

Нет! Нет, ни за что!

— Звездочка моя, — я изо всех сил старался быть добрым и мужественным. — Мы с тобой все это время ничего не ели! Пойдем закажем чего-нибудь? Почек верченых, а?…

Я обнял ее худенькие плечи и ласково поцеловал, прогоняя сомнения.

Внезапно ее губы стали сухими. А глаза серыми.

Я испуганно отстранился. С ней что-то происходило. Она буквально таяла на глазах…

— Что такое? — воскликнул я. — Тебе плохо?

Ее лицо скривилось в гримасе боли. Не помня себя от отчаяния, я обхватил ее… и вдруг понял, что держу в руках подушку.

О да. Вот это памороки. Черт, да это же подушка.

Неловко улыбнувшись, я отшвырнул ее и оглянулся в поисках Зонны. Кажется, она только что встала и пошла одеваться, чтобы пойти со мной в ресторан.

— Представляешь, что мне примерещилось… — я умолк, потому что Зонны нигде не было.

Беззвучная ударная волна вышибла мне мозг и расплескала по стенкам комнаты. Я вновь оглянулся на постель.

Зонна лежала на ней, скорченная и несчастная, как умирающий больной ребенок.

— Зонна!!!!! — закричал я и схватил ее, захлебываясь в рыданиях.

Не помня себя, я обнимал исчезающую на глазах Зонну и рыдал, поливая ее слезами.

…

— Дэл?

Сознание медленно возвращалось ко мне.

Скрипнул пол. Я почувствовал запах Креза, точнее, запах Креза и кира, и повернул к нему свое лицо, опухшее от слез.

Он разглядывал меня с жизнерадостным любопытством. Его глаза снова весело сверкали. Похоже, на Кинхаунт снова завезли кир. И в достаточном количестве.

— Что такое? — спросил он. — Кто тебя обидел? Зачем ты целуешь подушку?

Я снова посмотрел на то, что держал в руках — да, это была моя подушка, обильно политая слезами.

— Понимаешь, моя девушка, Зонна… — начал я, пытаясь собраться с мыслями, и тут мои глаза упали на плакат на стене.

С него на меня смотрела Зонна — живая, полная сил, смеющаяся, жизнерадостная.

Она шла по пляжу, и ветер играл ее прекрасными волосами.

Внизу плаката маленькими буквами было написано — «Эйва Уэст, девушка Кинхаунта 3042 года».

А на улице уже несколько месяцев как 3056-й.

Новая беззвучная взрывная волна ударила мне в голову, однако, поскольку мозг был уже расплескан по комнате, она лишь отразилась тысячеголосым эхом от стенок пустого черепа.