Кинхаунт

— Вы все время говорите о моей пустой голове, — начал я хрипло, ибо голос меня не слушался. — Что это значит?

Старик поклонился с видом глубочайшего почтения.

— Ты великий, о король, и твоя голова пуста, ибо чистотой разума ты видишь мир таким, каков он есть на самом деле, незамутненный обманами порочного сердца. Твое сердце в твоих руках, ты не позволяешь ему владеть разумом, и твоя голова пуста.

Я кивнул с видом величайшей надменной мудрости, хотя сердце мое колотилось то ли от страха, то ли от всех этих проклятых трав, которые я выпил за последнее время.

— Продолжай.

— Они зовут меня Уурвад, о великий. Я главный ведарь, травун и лечун в стране упавшего древа.

Я нахмурил брови, и он понял мой вопрос без пояснений.

— Страна упавшего древа — это наша страна, о великий. Много веков назад славный род Уучруумааандроо, который поддерживал нашу великую страну, иссох из-за распрей и рухнул, и вместе с ним погрузилось во мрак наше государство. Остатки рода переселились на Большой остров благоуханий, а здесь начался беспорядок, дикие звери и гады наводнили Киинаухаунт. Но тогда же последний из великих ведарей Уртаа сказал, что однажды с Большого острова благоуханий вернется человек, шею которого будет обвивать золотой змей. И этот человек возродит Киинаухаунт и вернет ему былую славу. И теперь пророчество свершилось. Ты пришел, великий Мааркгх, в чьей голове пустота. И мы ждем твоих великих деяний, и готовы следовать куда ты прикажешь, до самой смерти.

С этими словами Уурвад сделал самую благостную из всех гримас, которые я видел когда-либо в своей жизни, и медленно склонил голову. Зал заполнился шелестом благоговейного восторга.

Я сидел неподвижно, опасаясь выдать лицом клокотавшую во мне бурю изумления, удивления и озадаченности.

Отлично. Не успел я стать всеми ненавидимым королем Амбросии, как уже стал всеми любимым королем Кинхаунта.

— Продолжай, — сказал я с тем же каменным видом.

Уурвад снова поднялся, шепнув что-то в сторону. Вслед за ним поднялись еще двое — статный мужчина лет пятидесяти и такая же женщина.

Уурвад показал на них:

— Какбыкоролева Аочауд и тот достойный муж, кто замещает короля на время его отсутствия. Так как король вернулся, то тот достойный муж, кто замещает короля на время его отсутствия, завтра будет предан смерти, — небрежно пояснил Уурвад и без перехода закричал:

— Слава королю!

— Королю слава!!! — заорал зал, подскакивая, а королева и ее спутник одновременно рухнули в обморок.

Но какбыкоролеву тут же подняли, а Тот-достойный-кто-блаблабла остался лежать бездыханным. Переступив через него, Уурвад подвел к ступеням трона юную девушку с очаровательным овальным лицом и огромными черными глазами, обрамленными вьющимися черными волосами.

— Вашему величественному сиянию мудрости представляется ваша дочь, луноликая наследница трона. Завтра, после завершения торжеств, она украсит собой ваше ложе.

Как я ни старался, но от этих слов невольно вздрогнул.

— Кто ее отец?

— Конечно, тот достойный муж, который замещает короля на время его отсутствия, — без запинки отбарабанил Уурвад, немного удивившись. — Не беспокойтесь о нем, Ваше величественное сияние мудрости, завтра он будет отправлен к своим предкам.

Я нахмурился.

— Это вовсе не обязательно.

— Не беспокойтесь, Ваше величественное сияние мудрости, он знает свое место и со слезами благодарит Ваше милосердие.

Я хотел было усомниться, но тут Тот-достойный-блаблабла поднялся и я увидел, что он действительно плачет от счастья, либо искусно притворяется таковым. Сияя, как удачливый влюбленный, он легкими шагами подошел к моему трону, опустился и стал целовать ступени, после каждого поцелуя поднимая на меня радостные глаза.

Его дочь тоже не выглядела огорченной.

Я почувствовал дрожь. Мой мозг бунтовал, отказываясь воспринимать окружающую меня действительность.

Под праздничное постукивание барабанов, порыкивание каких-то длинных труб и позвякивание колокольчиков Уурвад продолжал представлять мне моих придворных. Я быстро запутался в их именах и историях и, ничего не соображая, с каменным видом смотрел то на него, то на царевну, то на счастливого Тот-достойный-блаблабла, то на барельефы, украшающие стены зала. На них повсюду были изображены звери, пожирающие друг друга, и иногда герои, поражающие этих ненасытных зверей. Точь-в-точь как все то, что я видел на Кинхаунте своими глазами.

Справа незаметно подошел и пристроился какой-то арфист, который начал тренькать на чем-то похожем на арфу и напевать в весьма разболтанной манере:

— Наш король вернулся, оу-еее. Он объелся чанки, и его голова стала пуста, а-а-а-а.

Я не успел подумать, как моя рука поднялась, а губы рявкнули:

— Уберите этого клоуна.

Ближайшая стражница схватила певца за шею и швырнула прочь с такой легкостью, словно он был маленькой тряпицей, и с бесстрастным снова заняла свое положение.

Я улыбнулся.

Мое новое положение начало мне нравиться.

— Стой, — прервал я Уурвада, и он немедленно замолчал.

Я обернулся к музыкантам, постукивавшим, порыкивавшим и позвякивавшим у дальней стены:

— Эй вы, тоже… можете быть свободны.