Кино

Надо признаться, ты мне совершенно не понравилась при первой нашей встрече. Не мой жанр. За всё время свидания я силился улизнуть, придумать какую-нибудь срочную причину исчезнуть, но в самый последний момент я удерживал себя в руках. Ты о чём-то рассказывала напропалую, спрашивала, много смеялась. Я же был слишком молчалив, даже угрюм, постоянно переспрашивал тебя касательно твоих вопросов, словно я туг на ухо. Помню, как я старался выдавить из себя хоть подобие улыбки! Редкостная сволочь. Как же я презирал себя в этот момент! Ужасное, ужасное свидание. Ты из всех сил одна пыталась его спасти, привнести нотку романтики, сделать этот вечер пусть и не запоминающимся, но хотя бы приятным. Я же из последних душевных сил пересиливал себя, старался (лениво) хотя бы казаться вежливым. Ты вроде как ничего не замечала в моём отвратительном поведении или просто старалась не замечать, соблюдая известный такт. И зачем я тебя пригласил? Несколько лайков в соц. сети, дешёвые комплименты, парочка бесплатных подарков, дежурная переписка — и вот мы уже вместе. Ты далеко не красавица в моём представлении, скорее серая мышка. Скромность в одежде, нарочито вежливый тон, робкое желание понравится без какой-либо претенциозности — это скорее отталкивало меня в тебе. Я давно уже отгородился от этой жизни, словно одичалый волк. Радость влюблённости почти совсем не трогает моё сердце. Я всё это давно променял на душевный покой. И тут вот словно с цепи сорвался. Тебя даже не смутила разница в возрасте — восемь лет. Что ты такого во мне нашла? На секунду мне показалось, что я задал этот вопрос вслух, а потому остановился посреди людной аллеи, которой мы с тобой проходили и буквально замер на месте.

— А? Что такое?

— Ничего. Задумался просто.

— О чём?

— Неважно.

Во взгляде твоём тревога. Ты явно принимаешь всё на свой счёт.

— Я тебе не интересна совсем?

— Нет. Что ты? Просто тяжёлый день выдался.

Откровенная, наглая ложь. Я уловил, скорее интуитивно, потому что внешне ты держалась бесподобно, что и ты это поняла.

А после спешное, скомканное прощание, обещание позвонить, списаться.

Теперь почти час ночи. Я силюсь вспомнить о чём ты мне говорила, где мы с тобой гуляли, по каким местам города. От тебя так и ничего не пришло. Мне надо бы радоваться, но вместо этого меня гложет совесть. Нельзя ведь так по-свински с живым человеком. Сколько надо ума, сколько великодушия сердца, чтобы не замечать всего этого! Упрёк, если это так можно назвать, пусть и прозвучал из твоих уст, но скорее как дань самоуважению. Я вдруг чётко осознал, что ты куда умнее и взрослее меня, взбалмошного эгоиста, живущего в придуманном и удобном для себя мире. Ты уцепилась за отношения, за эту встречу, словно этот шанс на счастье был последним. Ты, у которой их ещё столько впереди! Я же не разглядел, не увидел, не почувствовал истинной твоей красоты, спеша сделать опрометчивый вывод, полагаясь исключительно на внешность, словно молодой пацанёнок. И вот сейчас сижу и просматриваю твои фотографии, как будто пытаюсь по ним одним вспомнить детали прошедшего хуже некуда свидания. Ты ведь нашла что-то во мне — в далёком от идеала человеке. И я при всём этом, как последняя сволочь, пытаюсь оценивать тебя с точки зрения надуманных критерий! И кто я после этого? В углу твоей фотографии вдруг загорелся маячок. Ты онлайн.

— Не спишь? — пишу я.

— Не спится. А тебе?

— И мне. Прости за встречу. Я выставил себя свиньей.

— Ничего страшного. Я приняла всё за излишнюю робость.

— Какая там робость… Обещаю, такого больше не повторится. Сходим куда завтра? Точнее, сегодня.

Несколько долгих минут ожидания. Пожалуй, самых долгих в моей жизни. Пан или пропал. Откажи ты сейчас во встрече — я пойму. Заслужил. Можно ли просить тебя о великодушии быть прощённым? А вдруг… И отчего-то сердце забилось гулко-гулко, часто-часто.

— Как насчёт старого сквера, где ещё пруд находится? Мне там очень нравится.