"Кинофестиваль" длиною в год. Отчет о затянувшейся командировке

И все-таки в моей статье о Форсайте недоставало одной детали. Я знал о ней, но чтобы включить ее в текст — о такой дерзости нечего было и думать. В 1974 году алма-атинский журнал «Простор» предпринял попытку напечатать «День Шакала» в русском переводе. Закончилась попытка печально: после первых двух «порций», несмотря на «Продолжение следует», публикация была прекращена, да еще с крутыми «оргвыводами». Почему? По причине странной донельзя: кому-то примерещилось, что публикация «Шакала» чревата риском распространения политических покушений. Инициатор запрета, похоже, страдал манией величия и почитал собственную персону равнозначной де Голлю.

Сегодня, насколько знаю, в алма-атинской редакции выдвигается идея: а не вернуться ли к «Шакалу» и не напечатать ли его, раз времена переменились, целиком? В наши дни такие вопросы решаются, слава богу, без сановных вмешательств. Долги надо отдавать независимо от того, как они возникли, а ничего «неприемлемого» в «Шакале» (как и в последующей «ОДЕССЕ») нет.

ЛОНДОН, ПОРТСМУТ, ЙОРК. РАСШАТАТЬ «КОРОБОЧКУ»!

«Ягуар» в цвет костюма

Как соблазнительно, в некотором роде лестно было бы подумать, что именно статья о «прытком Фредди», затрагивающая «Интеллидженс сервис» и ЦРУ, привлекла ко мне неблагосклонное их внимание! Что уязвились они моей иронией, почувствовали себя задетыми и постановили меня «пресечь». Тем паче что годом позже я высмеял другое их интеллектуальное детище, книжку американца Мартина Круза Смита «Парк Горького», и фельетон-пародия «Эх, да с кольтом, да вдоль Москвы-реки…» был переведен на английский и перепечатан во многих странах. А после моего возвращения на Родину итальянская «Паэзе сера» напечатала черным по белому: «В «департаменте грязных трюков» ЦРУ его (то бишь мое) имя фигурировало в списках наиболее «интересных» для них людей…»

Но нет, голову даю на отсечение, было не так. То есть насчет «департамента грязных трюков», может, и так, но тогда не по той причине. Или литературные соображения послужили лишь крохотной дополнительной гирькой, на весы их если бросили, то в последнюю очередь. И вообще принцип «Post hoc ergo propter hoc» — «после этого — значит вследствие этого» — римляне сформулировали не в защиту, а в осуждение поверхностных, необоснованных умозаключений.

А вот Форсайт оказался уязвлен не на шутку. Не столько моей статьей, сколько собственными воспоминаниями. Перечитайте внимательно его рассказ о поездке в Москву — это же рассказ человека глубоко обиженного, если не оскорбленного. «За мной даже не установили слежки… на меня просто не обратили внимания… они даже не открыли ни одного из моих чемоданов…» Ах ты, господи, какая напасть и какая досада!

Чего он хотел — и активно хотел? Как раз не гвоздик, а придирок. От гвоздик он, конечно, не отказался бы— привык, но в данном случае ему мечталось об «известности наоборот». Чтоб вывернули чемоданы на грязный пол и хорошо бы что-нибудь порвали, чтоб по пятам таскались филеры со зверскими мордами, а из-под шкафа высовывались микрофоны с клеймом: «Мейд ин Чека». А он бы это потом со смаком описал. Вот была бы реклама для «Дьявольской альтернативы»: «Знаменитый писатель собирал материал для этой книги, рискуя жизнью…». Как подвели его наши пограничники и таможенники, горничные и таксисты, как подвели!..

Но хватит предисловий: персонаж, надеюсь, понятен вполне. Как мы встретились? У меня есть возможность вначале предоставить слово самому Форсайту. День в день с процитированной чуть выше «Паэзе сера», 19 сентября 1984 года, лондонская «Дейли мейл» поместила за его подписью нижеследующее:

«Битову было сказано, что я буду ждать его на определенном месте в вестибюле отеля «Монткам» неподалеку от метро «Марбл-арч». Он немного опоздал. И я наблюдал за дверью и старался представить себе, как он может выглядеть.

В нашей недавней встрече за обедом не было, в сущности, ничего необычайного. Встречу устроил наш общий друг в Лондоне. Я читал о Битове, а он знал обо мне. По-видимому, с полсотни экземпляров моих книг были куплены агентами КГБ в Лондоне и отправлены в Москву, чтобы такие, как Битов, и прочие важные птицы могли их прочитать.

Оповещать о себе ему не пришлось. Как только я заметил этого человека в дверях, я понял, что он русский. Особенность русских в том, что они и выглядят как русские…»

Здесь не выброшено и не изменено ни строчки. Но пора прервать перевод и сказать, что на первой странице, на самом видном месте, «Дейли мейл» объявила: сочинение Форсайта публикуется эксклюзивно. В западной газетной практике сие словечко расшифровывается: «Только у нас! Если не купите нашу газету, больше нигде не прочтете!..» Полностью объявление было завлекательно до дрожи: «Эксклюзив! Фредерик Форсайт: Тайны, которые Битов поведал мне за обедом. См. с. 6 и 7».