Киномания

Быстрое питание — да, да, да!
Быстрое питание — да, да, да!
Мясо, мясо, обычное мясо,
Сколько ни дайте — все я съем.
Дайте мяса много, все равно какого,
Дайте мне самого обычного мяса.
Быстрое питание — да, да, да!
Быстрое питание — да, да, да!
У всех одна забота — не потерять работу,
Некогда жевать, нужно бежать,
Даже сру на бегу себе на беду,
Работаешь как зверь, получаешь хер,
Вот его и приходится жрать…
Быстрое питание — да, да, да!

В фильмике была масса пробелов и недочетов, жуткой любительщины, которая могла бы стать легкой добычей критиков. Начать с того, что все так называемые актеры, играющие взрослых, были слишком молоды для своих ролей: весь состав — глуповатые, смешливые подростки. Дальше — операторская работа; несмотря на большой замах, она не лезла ни в какие ворота. И тем не менее, когда фильм закончился, я должен был сказать Шарки, что в нем есть признаки таланта, ведущего борьбу с крошечным бюджетом. Мои исследования Касла привили мне щедрость на подобные оценки, хотя из моих слов отнюдь не вытекало, что чем больше денег, тем лучше кино.

Я чувствовал, что сидящий рядом со мной Шарки ждет дальнейших комментариев.

— Вещь довольно вульгарная, — сказал я наконец. — Но ее спасает сатира, хотя автор и не научился с ней толком обращаться.

— Сатира? — ответил Шарки.

— Сатира. Это было задумано как сатира. Американская семья… Макдональдс… Пожелание всех благ. Над чем же все смеялись, если не над этим?

— Ну да, я тебя понимаю. Сатира в этом тоже есть. Это потрясающе. Но я говорю о трюках. Что ты думаешь о трюках?

— Ты говоришь о кровище? Об этом побоище?

— Ну да.

— Мне это не нужно, Шарки.

— Но ты ведь понимаешь, почему фильм нравится. Парень понимает, что делает. И музыка. Как насчет музыки? Данки приглашает все лучшие группы. «Смерть в люльке». «Убийцы девственниц».

— Я не разобрал ни слова.

— Да нет же, они просачиваются сквозь поры в коже. Это были «Вонючки». Данки собрал для своих фильмов.

— Ты полагаешь, я знаю, кто такие «Вонючки»?

— Это «Хор мальчиков „умираем сейчас“». Просто классные ребята. Высокий класс.

Мы с Шарки явно смотрели разные фильмы.

— Это его новый фильм? — спросил я.

— Это? Нет. Этот он снял года три или четыре назад. Ему тогда было лет тринадцать.

— Ну, если тринадцать, что тут можно сказать? У него может быть неплохое будущее. Неглупые заимствования из Мака Сеннета. У него всегда такой юмор?

— Почти. Но лучшее, что у него есть, — это поэзия визуального ряда. Тебе нужно посмотреть «Тревогу насекомых». Это, я тебе скажу, — вещь. Весь фильм парнишка раздирает на части таракана. Да нет, ты послушай, я понимаю, как это звучит, но поверь мне, как он это делает — настоящая поэзия.

Пара подмастерьев-киномехаников, по виду звезд с неба не хватающая, ввалились в проекционную помочь Гейбу заправить следующую ленту. Будучи предоставлен сам себе, Гейб был человеком медлительным, но с двумя нескладными помощниками дело у него почти совсем застопорилось. Потребовалось около получаса, чтобы снова включить проектор. А зал внизу тем временем с прибытием все новых и новых припозднившихся быстро превращался в аналог Черной дыры Калькутты ^{301}. Задержка не вызвала у этой публики никаких претензий, они, казалось, чувствовали себя у Шарки как дома и были готовы провести там в разговорах всю ночь. В основном это были припанкованные подростки, облаченные в одеяния, которые били рекорды дурного вкуса того года. Искромсанная кожа и звенящий металл, мешковина, драные меха, флуоресцирующие волосы, косметика «дей-гло» ^{302}. Они не были похожи на человеческие существа. Эта сцена — мрачная яма кинозала «Катакомб», освещенная единственной голой лампочкой, включавшейся в перерывах, и заполненная орущей и гогочущей публикой, — вполне могла быть взята из Дантова «Ада». Я разглядывал это собрание, надеясь увидеть среди них нашего почетного гостя. Но чем обыкновенный альбинос мог выделяться в подобной толпе?

— А Данкл здесь? — спросил я.

— Что ты! Нет конечно, — сказал Шарки, — Он никогда не появляется на публике. Парень настоящий отшельник — со всеми этими его странностями.

— Но ты ведь его видел.

— Конечно. Частная аудиенция. — Шарки хитровато мне подмигнул.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я ездил туда к нему. Шикарный лимузин и все такое.

— Куда это «туда»?

— В горы за Зума-Бич. У него там особняк.

— Какой еще особняк?

— Ну, может, это не его особняк. Наверно, он принадлежит людям, на которых или с которыми он работает… в общем, бог его знает. По правде говоря, я не знаю, что там у них за соглашение. Разговаривают там не очень охотно. Местечко это похоже на школу или на летний лагерь. И вокруг много детишек.