Киномания

— Вот в этом-то весь Макс, — торжественно заметил Зип, — У него все шло в дело. Все, что может дать проектор или камера. Даже ошибки, ляпы. Ты посмотри, что он умел делать с бликами на пленке или с неровными склейками. Вот как в «Иуде». Кино — Макс знал его вдоль и поперек. — Он усмехнулся. — Я ему сказал, слушай, Макс, у нас все киномеханики с ума свихнутся: порывы вроде есть, а поди — найди. А Макс говорит, да не будут они на это время тратить, во всяком случае показывая такую второсортицу. На это-то и был расчет. Что киномеханики будут себе гонять картину, есть там порывы или нет. Черт бы их драл, они мало заботились — сгорит у них пленка или нет. В те времена они даже крупнобюджетные фильмы не особо хранили после показа. А с «Доктором Зомби» вот что произошло: они повырезали из него кадры и испортили всю картину. Повырезали все сцены с шаманом и девушкой. Слишком, мол, сексуально. А это, возможно, была лучшая роль Ванды Маккей ^{159}. Вырезали — и все. Обрезали концовку, когда банда зомби приканчивает доктора. На студии сказали, что они не могут делать картин, в которых зомби побеждают. Так что ножничками — чик! И великолепная концовка, в которой линчуют доктора, летит к чертям. Но Макс-то это иначе видел. Он им говорил: «Зомби побеждают. Оглянитесь вокруг. Людям нравитсябыть зомби». А они все равно взяли да вырезали. Если из фильма вырезали последнюю сцену, то какой это к черту фильм?! Но им-то на это было наплевать. Свиньи. Им нужна была всякая дрянь.

— А как вы это делали — проскользы? — Зип, вероятно, ждал этого вопроса, но его ответ я предвидел.

— А, так тебе хочется узнать? — Он упрямо фыркнул, — От меня этого никто не узнает.

— А это? — спросил я, показывая на трубку у меня в руке. — Как вы это назвали?

Ответил он только после того, как протянул руку и выхватил у меня трубку.

— Саллиранд, — сказал он. — Так это Макс назвал. Что, не понимаешь. Ты что, не знаешь, кто такая была Салли Ранд. ^{160}

— Я слышал про нее, — ответил я, — Она была танцовщица.

— Стриптизершей она была — понял? Вот именно это оно и есть — раздеваловка. Раздевает фильм, дает тебе возможность увидеть, что там под ним.

— Ничего подобного раньше не видел, — сказал я ему.

— Откуда тебе было видеть? — самодовольно сказал Зип, — И больше не увидишь. Это Макс изобрел, чтобы можно было вставлять свое тайное. Только глаза у него были такие, что ему эта штука была не нужна. У него было второе зрение во всем, что касалось кино.

— Тайное? Например.

— Например, вроде того, что ты видел с этой раздеваловкой. — Он уже прятал странный маленький прибор в коробку.

— А как он сделан? — спросил я, — Вы знаете?

— Конечно знаю. Его любой шутер может сделать. Всего-то и делов, что пара линз да светорассеиватель. Да еще маленькая такая штуковина для преломления лучей — ее Макс сам придумал. Потому что нужно, чтобы все встало на свои места, а это довольно-таки непросто. Но если кроме этого у тебя ничего нет, то у тебя нет вообще ничего.

— Как это?

— Потому что самое главное — это то, что у тебя на экране. Если у тебя нет светораздвоения, то ты и с саллирандом ничего не увидишь. Это все равно что ключ без замка. Ясно?

— Конечно, — сказал я так, будто что-то понял. — А вы мне не дадите саллиранд на денек-другой?

— Только через мой труп! — отрезал Зип, потом повторил эту фразу еще более мрачным тоном, чем огорчил меня: он и без того уже обитал в теле, которое слишком походило на труп.

Как можно тактичнее я попытался возразить.

— Вы что, никому не хотите открыть, как Касл делал такие вещи? Никогда?

Он словно всю свою несладкую жизнь ждал возможности ответить на этот вопрос. Ответ Зипа был похож на выстрел.

— Ты думаешь, Максу это понравилось бы после того, что они с ним сделали? Да ни в коем разе. Заставили его выпрашивать работу у этих бездарных жмотов. У Кацмана, Гальперина и всей этой шатии-братии ^{161}. Он для них Фу Маньчжу ^{162}делал. Ты только представь себе — это Макс-то!

Я видел, как от злости сжались его челюсти.

— Но ведь у него и друзья были, разве нет? — спросил я. — Люди, которые им восхищались и хотели с ним работать. Вы мне говорили, что, когда удача от него отвернулась, ему помогали Карл Фрейнд и Мурнау ^{163}.

— Это да. Немцы — они вместе держались. Кроме этой важной шишки фон Штернберга — уж такой высокомерный сукин сын! Только почему бы им было не подбросить ему какой работенки? Даже в плохие времена, когда он дошел до ручки, он мог такие фильмы делать — куда там им. Да с самого начала, когда он работал с этим, как его, Лени… Паулем Лени. Ведь весь свет в «Коте и канарейке» делал Макс ^{164}. А эта сцена на молоковозе, когда кругом огонь, как в аду? Тоже Макса рук дело. Ну, Лени-то хоть и сам был хорош, да и вообще парень неплохой. Он всегда Максу должное отдавал. А вот возьми ты этого Эдагра недоумка Ульмера — тут дело совсем другое. Господи ты боже мой. В «Черном коте» Макс снял ему все лучшие кадры, сценарий переписал, замысел изменил. А знаешь, сколько он за это получил? Курам на смех.