Киноповести

– Са ним следовать простой чшеловек, тольпа – это очшень легкомысленный… мм… как у вас?.. – Капитан показал руками вокруг себя – нечто низменное, вызывающее у него лично брезгливость.

– Сброд? Сволочь? – подсказал Прозоровский.

– Сволючшь!.. Там нет ферность, фоинский искусств… Дисциплин! Скоро, очшень скоро там есть – попалам, много. Фафилон!

– Жди, когда у его там Вавилон будет! – воскликнул подьячий Алексеев. – Свои-то, наши-то сволочи, того гляди, зубы оскалют.

– Надо напасть на их в ихном же стане! – заключил молодой Прозоровский. – Другого выхода нету. Напасть и рассеять. Тогда и наши хвост прижмут. Сколько у нас всех?

– Всего войска – с двенадцать тыщ, – ответствовал Иван Красулин.

Боярин Прозоровский хлопнул себя по ляжкам.

– А если у его, вора, больше?!

– Не числом бьют, Иван Семеныч, – заметил митрополит. – Крепостью.

– Где она, крепость-то? Стрельцы?.. Они все к воровству склонные.

– Подвесть их под присягу!..

– Они вон жалованья требуют.

– Подвесть под присягу, – еще раз сказал митрополит. – Острастку сделать…

Из-под яра вывернулись семеро конных – Разин с окружением.

Конница Шелудяка растянулась далеко по дороге. Ехали шагом.

Увидев впереди Разина, Шелудяк выехал вперед.

– Чего, батька? – издали еще спросил Шелудяк.

– Ничего, попроведать вас захотел.

– А-а… Здорово, атаманы!

– Здорово. Задницы не посбивали ишшо?

– Жарко, ну ее к дьяволу!..

Степан отъехал в сторону от дороги.

– Дед, – обратился он к Любиму, – есть у тебя проворный хлопец?

– У меня. все проворные.

– Мне всех не надо. А одного найди – в Астрахань поедет, к Ивашке Красулину.

– Гумагу?..

– Никаких гумаг. Взять все в память.

Мимо шла и шла конница. Со Степаном здоровались.

– По чарочке ба, Степан Тимофеич? Глотки повысыхали.

Степан усмешливо щурил глаза. Вдруг увидел кого-то.

– Макса Федоров!

Молодой казак (знакомый нам игрок в карты) придержал коня.

– Ехай суды.

Макса подъехал. Степан улыбался растерянности парня.

– Чего ж не здороваисся? Не узнал, что ли? Я вот тебя узнал.

– Здоров, батька.

– Здоров, сынок. Как, в картишки стариков обыгрываешь?

– Нет! – выпалил Макся. И покраснел. Степан и есаулы засмеялись.

– Чего ты отпираться-то кинулся! Старика обыграть – это суметь надо. Они хитрые. – Степан спрыгнул с коня. – Иди суды.

Макся тоже спешился и отошел с атаманом в сторону. Тот долго ему что-то втолковывал. Макся кивал головой. Потом Степан приобнял парня, поцеловал и отпустил.

Конница все шла.

Степан сел на коня, тронул тихим шагом. Есаулы – за ним.

Степан думал о чем-то. Обернулся, позвал:

– Матвей!

Матвей Иванов подъехал, пристроил своего конька к шагу разинского.

– Чего ты мне про бога говорил? Я забыл…

– Полюбить я его хотел, бога-то.

– Ну?

– Ну и не мог.

– Пошто?

– Не знаю, не мог… Барин он, бог-то. Любит, чтоб перед им на карачках ползали. А он ишшо поглядит – помочь тебе или нет. Какой это бог! От таких-то богов на земле деваться некуда.

– А царь?

– Что?

– Царя любишь?

– А ты?

– Я тебя спрашиваю.

– А мне интересно, как ты.

– Хитрый ты. Все мужики хитрые.

– А ты не хитрый?

– Чего ты заладил: «а ты», «а ты»?

Матвей усмехнулся.

– А что, хитрый? – спросил Степан.

– Хитрый, – честно сказал Матвей. – Да рази это плохо? Тебе и надо хитрому быть – эвон люду-то сколь!

– Где ж я хитрый, к примеру?

– Да с царем с тем жа… Всем говоришь, что ты за государя, а сам… Знаю я, как ты про его думаешь. Я тоже так думаю. Обложил он нас со своей державой, как зверей… Сокольник, змей ползучий. Совсем теперь привязал мужика к поместнику – вместях травить будут. Теперь и не уйдешь никуды! Бессрочные мы теперь… Эх, Степушка!..

– Такой жа вить человек – тоже баба родила! Пошто так повелось-то? Взяли одного посадили и давай перед им лбы расшибать. Что, с ума, что ль, все посходили? Али затмение какое нашло?

– Дьявол его знает! Боятся. А ему уж – вроде так и надо, вроде уж он не он и до ветру не под себя ходит. Так и повелось. А небось перелобанить хорошо поленом, дак и ноги так же протянет, как я, к примеру.

Степан слушал Матвея.

Матвей смолк.

– Ну? – спросил Степан.

– Чего?

– Перелобанить, говоришь?

– К примеру, мол.

– Чижолый у тебя пример. Да ишшо если осиновый пример.

Засмеялись.

– А что Никон? – спросил вдруг Степан с искренним интересом. – Глянется мне этот поп! Взял с царем переругался… А?

– Ну и что?

– Как жа?.. Молодец! А к нам не пошел, хрен старый. Тоже, видно, хитрый.

– Зачем ему? У его своя смета… Им как двум медведям – тесно в одной берлоге. Это от жиру.

– Нет, я таких стариков люблю. Возьму вот и скажу, что Никон со мной идет. А?

– Зачем?

– Так… Народ повалит, мужики.

Матвей молчал.

– Делай как знаешь…

– А ты как думаешь?

– Опять ведь за нож схватисся?

– Да нет!..

– Дурость это – с Никоном-то. «Народ повалит!» Эх, как знаешь ты народ-то!.. Так прямо и кинулись к тебе мужики – узнали: Никон идет. Тьфу! Поднялся волю с народом добывать, а народу-то ни хренашеньки и не веришь. Стало быть, мало мужику, что ты ему волю посулил, дай ему ишшо попа? Ну и дурак… Пойдем волю добывать, только я тебя обману. Так?

Степан уставился на Матвея неподвижным взглядом.

Матвей, недолго думая, подстегнул коня и скрылся в рядах конников.