Читаем Киноповести полностью

Киноповести

К р е ш ю н (шепчет). Миша… чтобы кони… всегда… были… накормленные… смотри… (Пауза. Еще тише.) Григорий Иванович от меня поклон… пускай дома… передаст, когда… доберетесь… Прощайте, дорогие…

Комбриг срывает орден Красного Знамени со своей груди и кладет на грудь мертвого Степана. Потом, пряча лицо, резко поворачивается, взлетает в седло и, подняв Орлика на дыбы, галопом уносится прочь.

Ломая сходни, на последние пароходы взбираются буржуи и не успевшие переодеться генералы.

…Пароходы отваливают и, обогнув Воронцовский маяк, выходят в море.

…К городу подходят красные стрелковые дивизии.

ОДЕССА НАВЕКИ СТАЛА КРАСНЫМ ГОРОДОМ.

Гремит марш. По улицам Одессы проходят части Красной Армии.

Улицы запружены людьми. Народ приветствует бойцов. Радостные крики несутся навстречу Котовскому. Комбриг со своим штабом проезжает вдоль трофейных орудий, вдоль сваленных грудами винтовок, пулеметов, вдоль тысяч и тысяч пленных, которые ждут решения своей участи.

Рядом с Котовским гарцует на коне Дембу.

К о т о в с к и й. Да, совсем забыл, я хотел спросить тебя: сколько дважды два?

Д е м б у. Как когда, товарищ комбриг… Сколько придется!..

К о т о в с к и й. Правильно, товарищ Дембу. Я вижу, вы начинаете усваивать военную арифметику.

К комбригу подъезжает папаша Стукалин.

С т у к а л и н. Григорий Иванович, разрешите сделать наводку по пароходам. Они, черти, болтаются там в море, пользуются, что у нас флота нет. А я по ним из ихних же пушек с берега засмолю. Как подумаю, сколько на этих пароходах генералов и всякой швали, — руки чешутся.

К о т о в с к и й. Правильно, папаша, делай наводку.

Котовский и его штаб подъезжают к железнодорожной станции. Вся площадь перед зданием вокзала завалена брошенным военным имуществом.

Тачанки, легковые автомобили и грузовики, тяжелые орудия и полевые пушки, походные кухни и подводы, груженные штабными делами, — все в невообразимом беспорядке нагромождено перед вокзалом.

Походная кухня. Подходят с котелками бойцы.

К а ш е в а р. Следующий. (Заглядывает в бумажку, которую подает ему Костя.) Так, товарищ Пролетарский, роспись в порядке. Получай. (Насаживает бумажку на штык, наливает черпаком суп, дает коробку консервов.) Следующий. (Заглянул в бумажку.) Эге… ничего с этого не получится.

Б о е ц. Что же вы хочете, товарищ кашевар, я ж расписался ж.

К а ш е в а р. Не ловчи, не ловчи, ничего не поможет, ловчило! Ты что тут накарябал? Одно фамилие. А у нас уже неделю под фамилие не дается. Тебе как объясняли? Надо все полностью: красноармеец такого-то взвода, первой роты, второго эскадрона и полка бригады товарища Котовского Матвей Лукич и тогда только фамилие — Кошкин. А ты просто — «Кошкин». И все. Так не дам же тебе пайка под одного Кошкина… Следующий.

К о с т я (подходит к огорченному Кошкину). Не горюй, Кошкин, люди с этих расписок начали, а теперь, смотри — и читают, и пишут, и подковываются… Здравствуйте, товарищ комбриг.

Котовский подходит, заглядывает через плечо Кошкина, который, тяжело вздыхая, выводит свое полное звание.

К о т о в с к и й. Дай карандаш.

Кошкин подает карандаш комбригу.

К о т о в с к и й (пишет за Кошкина). На, так и быть. Только помни — последний раз. Больше не буду. Иди, получай.

К о ш к и н. Ну, это вы меня прямо выручили, товарищ комбриг. Понимаете, есть охота, а писать неохота.

На станции кипит работа: рабочие восстанавливают пути и ремонтируют захваченные бронепоезда.

В стороне стоит новенький, свежеокрашенный санитарный поезд. Навстречу Котовскому из вагона санитарного поезда выходит сияющая Ольга вместе со своими медицинскими сестрами и санитарами.

О л ь г а. Ну, Григорий Иванович, теперь мы развернем настоящую медицину. Хотите посмотреть наш санитарный поезд?

К о т о в с к и й. Видите ли… Нет, лучше в другой раз. Вы уже свободны?

О л ь г а. Да.

К о т о в с к и й. Пройдемся пешком?

О л ь г а. С удовольствием.

Из города доносится гром оркестров, тарахтенье тачанок, песни марширующих бойцов. Котовский и Ольга идут вдоль путей железной дороги.

К о т о в с к и й. Целый день шум и шум. Крик. Стрельба. Команды. К вечеру все-таки утомляешься, хочется посидеть в тихом месте, помолчать… Оля, а помните, что вы мне сказали, когда увидали в первый раз?

О л ь г а. Нет, не помню.

К о т о в с к и й. Ну, пожалуйста, вспомните…

О л ь г а. Правда, я забыла. Кажется…

К о т о в с к и й. Ну-ну!

О л ь г а. Нет, не помню.

К о т о в с к и й. Хотите, я вам скажу?

О л ь г а. Ой, нет!.. Не надо.

К о т о в с к и й. Значит, помните?

О л ь г а. Нет.

К о т о в с к и й. Вы сказали, что у меня дурацкая рожа.

О л ь г а. Неправда!

К о т о в с к и й. Сказали.