Киноповести

К о т о в с к и й. Это арифметика. А тут, брат, не арифметика действует, а математическая психология. Это вещи разные. Будем считать так: каждый из наших пятисот силен и вынослив, как чемпион французской борьбы. Каждый воспитан, как герой. Пятьсот таких людей — это уже не пятьсот, а пять тысяч. Так?!. Значит, мы имеем пять тысяч сабель. Какие же силы у нашего противника? Тридцать тысяч. Чего тридцать тысяч? Солдат? Нет, тридцать тысяч разложившейся шпаны. Это уже не тридцать тысяч, а в лучшем случае десять. Теперь дальше. Они нас никак не ждут. Мы свалимся совершенно неожиданно. А что такое неожиданность на войне? Победа! Эх, если б нам такой аэроплан, чтобы поднять всю бригаду и сбросить прямо на противника!.. Так вот, мы считаем, что их десять тысяч, да еще надо накинуть пятьдесят процентов на неожиданность нашего появления. Так сказать, на нахальство…

Н и к о л а е в. На внезапность…

К о т о в с к и й. Да… Выходит, у них уже не десять тысяч, а пять тысяч. Ну, а с нашими пятью неужели против их пяти не справимся? Прибавь еще: рабочие и портовые грузчики на нашу сторону станут? Станут. Вот у нас и прямой перевес. В общем, я считаю, что наш долг ударить на Одессу и взять ее. Как, Николай Николаевич, со стратегической точки зрения — правильно?

Н и к о л а е в. Абсолютно неправильно, но действовать надо, конечно, только так.

К о т о в с к и й. Вот такой начальник штаба нам подходит… Пишите донесение в дивизию. Одесса должна быть взята. Это вопрос жизни республики. Пусть поддержат наш удар. (Проводит резкие линии на карте.) Вот мы пробиваемся сквозь Одессу, отрезаем им отступление, вот и вот, и разбиваем их с тыла… А вообще, товарищ Дембу, выбросьте вы из головы эти глупости, что дважды два — четыре… Какая чепуха!

В отдельный кабинет шикарного одесского ресторана, со стуком распахнув дверь, вбегает бледный, дрожащий поручик.

П о р у ч и к. Ваше превосходительство… Красные…

Г е н е р а л (встает с дивана, на котором спал). Какие красные? Возьмите себя в руки… Откуда им взяться?..

П о р у ч и к. Взялись, ей-богу, честное слово, ваше превосходительство, — взялись!.. Уже тут они… в городе они…

И, как бы в подтверждение слов поручика, на улице раздается взрыв гранаты и мимо окон проносится группа котовцев.

Г е н е р а л. Постойте! Сумасшедший!

Поручик стреляется.

В панике мечется на улицах Одессы нарядная буржуазная публика. Юркие маклеры и расфранченные дамы прячутся в подворотни…

…По улицам мчатся котовцы.

Бросив работу, толпами выходят вооруженные рабочие из заводских ворот.

…Котовцы прорываются в центр города… С боем пробиваются они сквозь центральные кварталы Одессы, потом через узкие улочки пригорода к железной дороге. Здесь не надолго задерживаются, поворачивают орудия, налетают на железнодорожную станцию.

На путях стоят приготовленные к отправлению эшелоны с оружием, боеприпасами, бронепоезда, салон-вагоны…

Взрыв за взрывом гремят на станции. Это котовцы пускают навстречу один другому товарные поезда. Паровозы валятся под откос.

…Обезумев от страха, мечутся солдаты и офицеры по улицам города.

Падают снаряды, вздымая столбы снега.

… Один за другим на станции раздаются потрясающей силы взрывы. Это рвутся снаряды.

На вокзальной площади идет жестокий бой.

Костька пробирается с пулеметом вдоль здания вокзала. Он вжимает голову и наклоняется, когда особенно близко свистят пули.

К о т о в с к и й (подъезжает к нему). У тебя там разве есть знакомые? Чего кланяешься?

К о с т я. Да… вам хорошо… А я не могу привыкнуть, боюсь их, как чертей… пуль-то. Жужжат, главное, вроде пчел. А другие свистят очень страшно.

К о т о в с к и й. Эх ты! Раз только ты слышишь свист — кончено, эта пуля уже не страшна, уж она пролетела. А ты тех бойся, которые еще в дуле сидят, понял? Надо убить врага раньше, чем он в тебя выстрелит. Между прочим, самый безопасный способ.

Пришпорив коня, комбриг бросается на другой конец площади, где закипает горячая схватка.

…Из-за угла выезжает, стреляя, броневик.

…Красноармейцы отступают, падают, оттаскивают раненых. Крешюн бросается навстречу броневику. Он скачет рядом с мчащейся на полном газу машиной и стреляет в смотровые щели.

Пулемет скашивает Крешюна. Он падает на землю, но броневик остановлен. С гранатами в руках влезают в открытый люк красноармейцы.

Котовский подхватывает упавшего Крешюна, перебрасывает через седло и, придерживая его левой рукой, крошит белых всадников, преграждающих ему дорогу.

За железнодорожными путями — батарея. Папаша Стукалин, поглаживая то один, то другой ус, спокойно подает команду.

— Первая. Вторая. Есть. Вдарили. Переносим огонь. Так… Первая, вторая. Есть. Вдарили.

Снаряды падают в лавину отступающих белых.

На улицах города ад кромешный. Смешались части, роды оружия. Сломя голову бегут, мечутся деникинцы.

Бережно снимают с Орлика Степана Крешюна и опускают на землю. Степан медленно открывает глаза.

К р е ш ю н. Кабанюк…

Кабанюк склоняется над Степаном.