Кинорежиссерки в современном мире

Питер, по сути, становится главным героем фильма и превращается в своеобразный мифический конструкт Европы в России. Герои курсируют по исторической части города, которая благодаря клиповой съемке оператора фильма Ивана Гудкова выглядит не просто квазиевропейским пространством, а местом вдохновения. Максим часто сидит напротив исторических зданий, построенных, как правило, европейскими архитекторами или учившимися в Европе российскими зодчими. Маша, чей офис находится довольно высоко, любуется крышами старых домов, известных как место паломничества художественной публики нескольких поколений. Многочисленные реки и каналы города, вдоль которых герои все время фланируют, напоминают о мифе Питера как Северной Венеции и составляют топографию маршрутов героев. Бычкова совершенно определенно смотрела на Питер, как предпочитали смотреть на него гости города из Москвы, часто приезжающие туда на выходные. Питер представлялся если не идеальным местом для жизни художников (социальные проблемы и бедность многих горожан то и дело возникают как знак своего времени), то как минимум не типично русским пространством, идеальным и для художественного вдохновения, и для романтической встречи. Неслучайно «Питер FM» можно назвать первым российским date-movie 175.

В качестве альтернативы Питеру Бычкова (как автор сценария) выдвигала Берлин, где архитектору была обещана огромная реализация. Полученный им в качестве приза на конкурсе выгодный контракт обещал совсем другой масштаб художественного творчества, о котором ему не переставал напоминать агент из Берлина. Бытовая бесприютность приезжего (Максим работает дворником ради того, чтобы жить в выделенной ему обшарпанной мастерской) также подсказывала герою, что надо ехать в Европу. Но Питер держал — своими домами в стиле модерн и классицизм, причудливыми линиями рек и каналов, белыми ночами (неслучайно все действие фильма происходит летом, в самый туристический сезон) и, конечно, девушкой, голос которой звучал подобно музыке. Берлин в фильме не показан ни разу, он лишь смутная мечта о загранице и карьерном успехе, которая, по сути, героя не греет, в отличие от родного голоса и вдохновляющих городских мест. Питер для архитектора из Нижнего Новгорода, в котором в середине 1990-х был губернатором молодой Борис Немцов и который на время стал символом экономических реформ, сделался не столько родным домом, сколько вдохновляющей средой обитания, которой можно простить все, даже бытовую бесприютность и отваливающуюся штукатурку. Бычкова деликатно ставила вопрос: что такое Питер для тех, кто в него приезжает? Он и источник вдохновения для творческих натур, и своего рода ловушка, наркотик для аутсайдеров, так как его мифология, сложенная Достоевским, Белым, Бродским, Ахматовой и многими другими, как будто законсервированная благодаря архитектурному постоянству старого города, все еще кажется здесь живой. Старый город будто создан для творчества, однако тут нечего строить, так как в нем все уже было.

Родившиеся в Питере художники, как правило, любят жаловаться на Петербург как на не меняющееся «болото», в котором любые усилия превращаются если не в прах, то в слабые, лишенные энергии действия. Они вечно жалуются, что в нем происходит куда меньше культурных событий, чем в динамичной Москве или в Берлине, и вместе с тем настаивают на его неизменности, апеллируя к ЮНЕСКО, которая причислила его историческую часть к объектам всемирного наследия. Они боятся изменения исторического облика города, не желая признаться себе в том, что города, как и люди, могут стареть. Бычкова, поселяя молодых героев в практически ставшем музейным пространстве Питера, возможно сама не сильно осознавая, показывала, что им в общем-то нечего в городе делать, кроме как бесконечно бежать навстречу друг другу. Правда, заметен был драйв молодых, который заставляет постоянно быть на ногах, отказываться от выгодных предложений, разрывать свадьбу, контракт — и искать вдохновение на питерских улицах. В этом смысле они напоминали романтических фланеров из очень популярных у молодого поколения фильмов Ричарда Линклейтера, вроде «Перед рассветом» (Before Sunrise, 1995), где городские пространства не меньше выстраивали отношения героев, чем их мысли и поступки.