Читаем Киноспекуляции полностью

В первый же день Дрю заявляет: «Я поеду с тобой, Эд, а не с мистером Льюисом Медлоком. Видал я, как он гоняет по лесным тропам, о которых не знает ни черта». В первый день похода Эд садится в каноэ с Дрю, а Льюис – с Бобби. И Льюис весь день командует Бобби. Не как более опытный член команды, не в шутку, а грубо и агрессивно. Он называет Бобби Пухляшом, унижая его достоинство в чисто мужском коллективе. Это прозвище подчеркивает его мягкость не только в физическом смысле. В этой волчьей стае он самый изнеженный. Если бы Эд или Дрю были килограммов на десять полнее, они бы не позволили Льюису пренебрежительно называть их Пухляшами. Но Бобби позволяет и этим лишь усугубляет свое положение. Тем же вечером Бобби жалуется Эду на поведение Льюиса, но это, мать твою, не тон взрослого человека.

Бобби похож на ноющего подростка. И свои упреки он адресует не тому, кто их вызвал. Он ябедничает более разумному товарищу (Эду) в надежде, что тот заступится за него.

Точно так же следующим утром Льюис говорит Эду, а не Бобби: «Сегодня ты поплывешь с Пухляшом», еще больше принижая авторитет Бобби внутри четверки.

Сплав по реке – не легкая прогулка. От каждого участника требуется немало усилий, и каждый должен уметь работать в тандеме. Это вам не рыбалка, где Бобби – единственный, у кого не клюёт, и не баскетбольная площадка, на которой Бобби самый неуклюжий. На мой дилетантский взгляд, Бобби неплохо справляется. Ему не хватает уверенности в себе, в отличие от его спутников, но он для них вовсе не обуза.

Эд – тот, кого все в группе любят и уважают. Потому что он всех объединяет. Бобби не был знаком с Льюисом, именно Эд позвал его в поход. Дрю знает Льюиса, но не так близко, как Эд. В романе Эд – художник и совладелец маленького рекламного агентства. А Льюис получил большой участок земли по наследству и живет на доходы от аренды. Не очень понятно, как же они подружились. Как познакомились? Почему Льюис когда-то позвал Эда охотиться с луком? Почему Эд согласился? В фильме Льюис спрашивает Эда напрямую: «Почему ты ходишь со мной в походы?»

Эд отвечает совсем как персонаж из кино: «Знаешь, иногда я и сам удивляюсь». Такое только в кино и услышишь. Но в книге Эд объясняет читателю, почему он ходит охотиться с Льюисом. Не затем, чтобы принести домой свежее мясо, и пусть жена готовит.

Ему нравится быть рядом с Льюисом, он даже в какой-то степени им восхищается. Эд говорит нам: «Я не знал других людей, которые бы так стремились добиться чего-то от жизни и при этом имели бы на это и средства, и силу воли».

Льюис с удовольствием посвящает всех спутников в свою философию. Он толкает речи и перед Эдом, когда они остаются вдвоём. Но речи, обращенные к Эду, гораздо более искренни. Пока на Льюиса смотрит вся группа, его бравада, риторика выживальщика, безумное вождение, бесстрашные провокации в адрес жутковатых местных жителей – все это делается напоказ, чтобы развлечь спутников и закрепить свою позицию вожака. Его монологи, вдохновленные Ницше, наконец-то нашли своих слушателей, которым некуда бежать.

Однако, когда единственным слушателем становится Эд, речи Льюиса меняются: да, они по-прежнему написаны той же рукой, но произносятся более задушевно и обращены конкретно к Эду и к нему одному.

В первой половине фильма между Эдом и Льюисом присутствует некий гомоэротический флирт. Нечто похожее происходило между героями Рэндолфа Скотта и Ричарда Буна в фильме Бадда Беттикера «Большой страх». Льюису не нужны Дрю и Бобби. Он предпочел бы, чтобы Эд пошел с ним в поход один. И дело не в очевидном гомосексуальном подтексте. Здесь есть и другие причины, но Льюис их не понимает, ему даже в голову не приходит задуматься об этом.

Именно с Эдом Льюис хочет сплавиться по реке. Именно с Эдом Льюис хочет штурмовать пороги. В том, что оба стесняются сесть в одно каноэ на опасном участке реки, есть даже что-то трогательное. Когда они все-таки оказываются в одной лодке и Эд кайфует, а Льюис пытается добыть рыбу на ужин при помощи лука и стрел, Льюис разыгрывает из себя крутого мужика только и исключительно для Эда. (Остается невыясненным вопрос: кто же пожарил рыбу?)

Красуясь и ломая спектакль перед Эдом, Льюис говорит не без сарказма: «У тебя хорошая жена, милый ребенок».

Эда это не задевает, скорее забавляет: «Ты так говоришь, Льюис, как будто в этом есть что-то плохое».

А Льюис (и в особенности Бёрт Рейнолдс) в ответ улыбается и спрашивает: «Почему ты ходишь со мной в походы, Эд?»

Эд перестаёт улыбаться и мягко, без агрессии, но все же заступается за себя: «Мне нравится моя жизнь, Льюис».

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 мифов о Берии. Вдохновитель репрессий или талантливый организатор? 1917-1941
100 мифов о Берии. Вдохновитель репрессий или талантливый организатор? 1917-1941

Само имя — БЕРИЯ — до сих пор воспринимается в общественном сознании России как особый символ-синоним жестокого, кровавого монстра, только и способного что на самые злодейские преступления. Все убеждены в том, что это был только кровавый палач и злобный интриган, нанесший колоссальный ущерб СССР. Но так ли это? Насколько обоснованна такая, фактически монопольно господствующая в общественном сознании точка зрения? Как сложился столь негативный образ человека, который всю свою сознательную жизнь посвятил созданию и укреплению СССР, результатами деятельности которого Россия пользуется до сих пор?Ответы на эти и многие другие вопросы, связанные с жизнью и деятельностью Лаврентия Павловича Берии, читатели найдут в состоящем из двух книг новом проекте известного историка Арсена Мартиросяна — «100 мифов о Берии».В первой книге охватывается период жизни и деятельности Л.П. Берии с 1917 по 1941 год, во второй книге «От славы к проклятиям» — с 22 июня 1941 года по 26 июня 1953 года.

Арсен Беникович Мартиросян

Биографии и Мемуары / Политика / Образование и наука / Документальное
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное