Кинжал для левой руки

К концу нечаянного празднества узнал он вот что: ассирийцы, исповедовавшие христианство (несторианство), веками жили среди мусульман Ирака, Ирана, Турции. С началом боевых действий на турецком фронте в прошлую мировую войну, они с воодушевлением встречали русских солдат-единоверцев. Духовный и светский вождь этого древнейшего народа патриарх Мар-Шимун получил от российского императора военную поддержку для восстановления в Междуречье ассирийского государства. Полковник генерального штаба Кондратьев лично водил в бой ассирийских горцев. О его отваге слагали легенды. После октябрьского переворота полковник Кондратьев не стал регистрироваться в органах ВЧК, как «бывший царский офицер», и оказался на нелегальном положении. Ассирийцы Кубани укрывали его в своих домах. В больших городах потомки царя Навуходоносора занимались чисткой обуви, и бывшему полковнику генерального штаба тоже приходилось иногда работать щетками — «чистим-блистим»! Благо искусство драить сапоги до зеркального блеска он освоил еще в Елизаветградском юнкерском училище. В Воронеже, скрываясь от чекистов, он пристроился на вокзале с ящичком «холодного сапожника» — подбивал пассажирам подметки, чистил мужские штиблеты и дамские ботинки. Однако его выдала чекистам двоюродная сестра, и ассирийского «Чапаева» арестовали, а потом, как было принято в те времена, — расстреляли.

Весть о гибели Ага Кондратори (господина Кондратьева) распространилась по всем ассирийским селениям — от кубанских плавней до сирийского нагорья.

— Вот почему для тебя, — заключил хозяин кофейни, — они сделают все, что попросишь.

И «сын полковника Кондратори», капитан-лейтенант Кондратьев, попросил своих нечаянных покровителей, чтобы они помогли ему добраться до Тегерана.

— Поедешь завтра с караваном грузовиков, — сказал ему старейшина. — Сядешь в кабину к Юхану… Юхан, поди сюда!

Кондратьев протянул ладонь белозубому чернявому парню в линялой солдатской рубахе.

Утром они двинулись в путь вместе…

Ужин белоголовых (Вместо эпилога)

Гданьск. Август 1992 года

На билет до Варшавы капитан-лейтенанту в отставке Ивану Кондратьеву скинулись и ветераны по союзу подводников, и соседи по коммунальной квартире. Всем бы таких соседей, как в доме № 6 по Артиллерийской улице Санкт-Петербурга… Все тут знали, что через сорок с лишним лет старый моряк разыскал своего боевого товарища Яна Смоляка.

На подземном варшавском вокзале Кондратьева с его легоньким чемоданчиком встретил сын Яна — Вацлав, который отвез отцовского друга в Гданьск на своем «полонезе». По дороге рассказал, что родился он в Италии, куда отец приехал сразу же после войны. Мать — Франческа Паолини, умерла, когда мальчику было пять лет, и осиротевшая семья Смоляка вместе с приемной дочерью вернулась в Польшу.

— Отец до самой пенсии работал на Гданьской верфи. Теперь ловит рыбу в Висле, варит домашнее пиво и ругает Валенсу, Горбачева и Клинтона одним чохом, — засмеялся Вацлав, сверкнув белозубой улыбкой Франчески.

Потом он отвез обоих стариков в морской ресторанчик, завешанный рыбацкими сетями и старинными штурвалами, корабельными фонарями, и оставил наедине друг с другом. Официант принес по большой кружке пива и блюдо с копченым угрем.

— Помнишь «Садок для угрей»? — усмехнулся Кондратьев.

— А как ты под капот «матфорда» залез? Не хуже угря или ужа!

— А как мы лежали на грунте под Специей, и ты учил меня польским словам?

— Расскажи лучше, как ты до Тегерана добрался.

— Без особых приключений, — Кондратьев отхлебнул из высокой граненой кружки. — В Тегеране полно было наших войск… Там, конечно, вытаращили на меня глаза и отправили в Баку, в тамошний «Смерш». Следователь попался добрый, интеллигентный, в пенсне, как у Берии. «Я, говорил, верю вам только до Кёнигсберга, а дальше — сплошной Жюль Верн… Лучше напишите коротко, но честно, как и где вас завербовала английская разведка». Я ему и так, и эдак. А он — вы же сами написали, что передали английской разведке сведения об итальянских сверхмалых подлодках. Одно это уже на «измену Родине тянет». Я ему: «Да если б я хотел изменить Родине, разве б я сюда вернулся?» — «Ну, эти сказочки про ностальгию вы для внуков оставьте! Сколько вам заплатили за ваше возвращение, и с каким заданием вы прибыли?»

Ну, что тут скажешь?! Вот такой разговор… И загремел я аж в Восточный Казахстан на ртутные рудники… Ну, про это лучше не вспоминать…

Официант зажег свечу на столе, и шаткое пламя слегка позолотило серебряные головы.

— Семья есть? — спросил Ян.

— Нет. Не получилось.

— А Тереза по тебе тосковала…

— Значит, не судьба…

— Как живешь?

— А! В море бывало хуже…

Санкт-Петербург — Полярный — Калининград — Бизерта — Гданьск

2001

Сон «Святого Петра» (Севастопольская повесть)