Кион-Тократ (СИ)

— Что это? — спросил Граникус. — Неужели армия?

— Всё верно, — процедил Малициус. — Объединённая армия возрождённой Золотой Империи. Судя по цветам, в авангарде находятся Коричневые Черепа, а за ними туранские мамелюки. Кажется, в мире начинается кое-что пострашнее жалких конфликтов между королевствами.

— И с кем же они собрались воевать? — удивлённо спросил Спелум.

Тарчет насмешливо посмотрел на молодого мастера, совсем не столь опытного, каким должно быть заседателю в совете Четырёх Домов.

— Как с кем? Ну не с Марадоном точно. Там хватило бы и десяти тысяч мамелюков.

— Неужто со Свободным Союзом!? — догадался Спелум.

Тарчет кивнул.

— И не только. Никса, Джипур, Лария, Тарак, Этраска — все западные державы нынче под ударом. Марадон, как и другие королевства, раздавят, не слишком отвлекаясь на них. Хорошее положение.

— Если так, надо спешить в Орден. Совет должен узнать об этом как можно скорее.

Тарчет усмехнулся.

— Я думаю, там и без нас уже обо всём известно.

Артур незаметно поддался унынию. Он уже видел в своём воображении пылающие города и гниющие трупы, сотнями сваленные в ямы, по которым ползают чумные крысы и тучами вьются мухи.

— Война, — прошептал Покинутый, чувствуя, как его переполняет безысходность.

[1] Ра-Хаан — Кровавый Конь (староэльф.)

Конец второй части

Часть третья: Наставник Агно. Глава 23. Отец против сына

Часть третья: Наставник Агно

Мой гнев на мастера Агно со временем только усилился. Я до сих пор не мог без содрогания думать о том, что рассказал учитель Малициус. Его слова абсолютно не совпадали с тем образом наставника, что был запечатлён в моей памяти. Однако я не мог их отрицать, ибо уподобился бы в таком случае слепцу, отвергающему реальность.

Время от времени я видел один и тот же сон, в котором ко мне приходил наставник. Его взгляд таил в себе нечто, что заставляло моё сердце обливаться кровью. Это была любовь отца к сыну, безграничная и невозможная. Наутро я с одержимостью сумасшедшего доказывал самому себе, что сон — всего лишь мистификация, порождённая моими безумными мечтами. Однако в душе продолжала теплиться надежда.

Надежда! Это она не дала мне пройти через абсолютное опустошение, когда любовь и ненависть одновременно наполняли сердце, разрывая его на части. Сомнения и боль стали моими единственными спутниками в том нелепом существовании, которое продлилось без малого два года.

Артур Смилодон

Глава 23

Отец против сына

«Я смотрел на вас целое утро с высоты башни Петрарки. Наблюдал, как вы струитесь шумными кричащими потоками по улицам Белого Крондора в направлении Висельной площади. Вы сладко смеялись, а ваши тщедушные жестокие сердца радостно бились в груди в предвкушении кровавого зрелища. Вы были восхищены тем, что ныне случится невероятное — вы, слабосильные пугливые овцы, отведаете крови настоящего зверя, хищного и прекрасного, самой природой поставленного над вами.

Все это время я был вынужден идти у вас на поводу. Презреть величие своего гения и красоту своего любимого Сына. Я был столь жалок, столь нерешителен, и это позволило вам полагать, что вы взяли вверх в борьбе за мою душу.

Поэтому говорю вам сегодня. Я есть Истина. Я глядел на вас, на вашу немощность и вашу гордыню, и на детей ваших, которые играя у ног своих родителей, также, как и вы, мечтали о Смерти для моего Сына. И душа моя в тот миг исполнилась ненависти к ним, ибо они ненавидели мое возлюбленное чадо.

О, как вы смеялись, когда я занес над его буйной головой секиру Ишанура — древний Фулгарион. Вы думали, что длань Кармадонского Быка оборвет нить этой жизни, и я утрачу смысл своего никчемного существования. В тот миг я заглянул в глаза возлюбленного Сына моего и понял, что уже слишком поздно. В его очах я узрел искупление кровью и меня накрыли ужасающие видения — я надрываюсь от крика, а он не слышит меня; бьюсь о плиты его склепа, но он никогда не проснется; стою в одиночестве посреди обожженной пустыни и перевожу взор с залитой кровью земли, где зарыт свет очей моих, к страшным, пустым небесам. И отчаяние овладевает мной…

И вот теперь время пришло. Вот оно, отпущение грехов, о котором я грезил столько лет, находясь в изгнании. Но не спешите заблуждаться, я не желаю вашей смерти — нет, это было бы слишком простой участью для вас, порождения ехидны. Я дам вам тот же шанс, что и вы дали мне когда-то. Смотрите перед собой — вот ваши дети, они же ваше спасение! Берите! Я бросаю их вам, как бросают кость своре злобных собак! За пир уплачено дорогой ценой, и мне любопытно, в какие пределы отчаяния ввергнет вас осознание этой цены, ведь она превосходит стоимость алмазов — ибо она цена крови ваших детей.

Давайте же, смейтесь как прежде, ешьте досыта, овцы, питающиеся мертвечиной! Смотрите: вон со ступенек эшафота течет горячая, дымящаяся кровь! Она течет из тел детей ваших, и она пролита за вас! Лакайте же её, вымажьте себе лицо этой кровью! Деритесь за право порвать на куски их тела… и тогда, обещаю, я пощажу вас!»