Кёр-оглы

На коне по облачным вершинам
Мчался ль ветром ты когда-нибудь?
На поле один чужим дружинам
Преграждал ли путь когда-нибудь?

Ваала… Когда-нибудь от страха

Ты шептал мольбы в святом пылу?
Десяти сраженных в честь аллаха
Головы привязывал к седлу?

Если трус бахвалится удало,

То фиалка клонится к земле.
Падал ли от встречного удара
Наземь ты, родившийся в седле?

Если не случайно иль случайно

Для врага твоя открылась тайна
Или враг сильней наполовину,
Ты ему показывал ли спину?

Кёр-оглы не поведет и бровью,

Если даже враг сильней его.
Наполнял ли вражескою кровью
Горсти ты, справляя торжество?

Демирчи-оглы ответил:

– Нет, Кёр-оглы, пока за мной таких доблестей не числилось, но я все-таки привезу Телли-ханум. Поверь!

– Что скажете вы, молодцы? – обратился Кёр-оглы к своим всадникам. – По плечу ли ему поручение?

Одни крикнули:

– Он силен и крепок!

Другие добавили:

– Жаль опыта маловато у него в таких делах!

– В настоящих переделках он не бывал! – предостерегли третьи.

Кёр-оглы издал боевой клич. Мигом стремянный подвел оседланного Гырата. Кёр-оглы взял яблоко, воткнул в него кольцо в том месте, где торчал черенок. Это яблоко он положил на голову Демирчи-оглы. Потом вскочил в седло и, гарцуя, отъехав в сторону, вскинул лук. Сорок раз он оттягивал тетиву лука, и сорок стрел одна за другой пролетели сквозь колечко, торчащее из яблока. Все делибаши, Нигяр-ханум и ашуг Джунун, затаив дыхание, смотрели на это. Демирчи-оглы ни разу не пошевелился, не моргнул глазом, не побледнел. Как встал, так и стоял до конца стрельбы. Спрыгнул Кёр-оглы с коня, обнял Демирчи-оглы, поцеловал его в щеки и в глаза. Душа Кёр-оглы просветлела, сердце взыграло радостью, он взял саз и запел:

Отважней нету пехлевана.
И почитая и любя,
Я, вырвав стрелы из колчана,
Как в битве, испытал тебя.

Где неприступные пределы

Наш занимает Ченлибель,
Не дрогнул ты, хоть грозно стрелы
В тебя летели, словно в цель.

Был сокрушен в низины ворог,

Яд поднесен ему судьбой.
Не дрогнул ты, хоть ровно сорок
Стрел пронеслось над головой.

Не побледнел ты, верный званью,

Пошлю тебя в Иран, в Туран,
Индусов и французов данью
Я обложу, держась стремян.

Отрубим головы всем ханам,

Чтоб в Ченлибеле пехлеванам
Сдвигать бокалы, не скорбя, —
Позволь мне выпить за тебя!

И начался пир. Ашуг Джунун оказался в центре веселья. Ели, пили, играли, пускались в пляс. Ликовали сердца. Поднялся Кёр-оглы и молвил, заглушая голоса пировавших:

– Решено, мой сын, иди вооружайся!

Демирчи-оглы ушел и вскоре возвратился при мече, щите, копье, палице и булаве. Приблизился к Кёр-оглы, и видит тот, что Демирчи-оглы столько оружия взял, что еле двигался от тяжести. Раздались слова песни. Это запел Кёр-оглы. Послушаем его:

В Эрзерум лежит твоя дорога,
Эрзерум на озеро похож.
Не бери с собой оружья много,
Но булатный меч всегда хорош.

Воин небледнеющего лика,

Ты мои не позабудь слова:
Буйволу подходит больше – пика,
Молодцу – подходит булава.

И хоть путь нелегок и тревожен,

Пуще глаза береги коня.
А в бою ты меч рвани из ножен,
Будь во всем похожим на меня.

Демирчи-оглы по неопытности думал, что, чем больше оружия у игида, тем лучше. После совета Кёр-оглы он отобрал только то, что нужно было взять, а остальное оставил. Затем он сходил за своей цепью и, опоясавшись ею, возвратился.

Кёр-оглы сказал:

– Теперь, сын мой, иди и выбери себе любого скакуна!

Демирчи-оглы вывел из стойла Арабата и оседлал его. Простился с удальцами, с Нигяр-ханум, с ашугом Джунуном и, вскочив в седло, предстал перед Кёр-оглы.

– Выслушай перед дорогой мой последний наказ, – произнес Кёр-оглы.

Взял он саз. Послушаем сказанное: