Кёсем-султан. Величественный век

– Не всегда, – Башар произнесла это с не меньшим знанием дела – Но, в общем, так, как получилось сейчас, мы с ним обменялись равными ударами. Он мне сердце пронзил… пускай печень, результат тот же. А я ему – то, что для мужчин дороже сердца…

Она села на скамье, слегка поморщилась от боли, но решительно потянулась к одежде.

– Оба вы пронзили друг другу сердце, – глядя в сторону, тихо произнесла Хадидже. – Давно уже…

– Ой, скажешь тоже!

Минуту-другую три подруги сидели рядом, молчали – слова были не нужны. Даже смотреть друг на друга избегали.

– Он, смотрю, до сих пор приседает, трет неудобоназываемое место… – нарушила молчание Махпейкер, снова выглянув из беседки.

– Правда? – забеспокоилась Башар. Торопливо оправив платье, встала на скамью рядом, потянулась к той же щели между виноградными лозами – и охнула, болезненно скособочившись.

– Сиди! – хором ответили подруги, взяв ее за плечи.

– Надо ему помочь… – тем же «взрослым» голосом произнесла Хадидже, но осеклась.

– Сиди! – хором ответили на сей раз Махпейкер и Башар, таким же движением придержав за плечи старшую подругу. Та уже и сама сообразила, до ушей залилась багрянцем: осматривать «неудобоназываемое место» ей совершенно точно не подобает, они, все трое, – гёзде шахзаде Ахмеда, а не его друзей.

По-видимому, Догану все же досталось слабее, чем могло показаться. Он уже не был занят своим ушибом, а, судя по жестикуляции, всячески признавал свою вину. Но с ним не соглашались. Ахмед, похоже, настаивал, что он, допустивший этот поединок, виноват больше всех, второй близнец-Крылатый тоже свою долю вины искал, даже Аджеми раскаивался, хотя уж ему-то в чем себя винить? Наверно, в том, что именно из-за его упрямства дело вообще повернуло к схватке на эспадах, – да еще в том, что он слышал о лекарских навыках Хадидже… но последнее, кажется, Ахмед решил считать не имевшим места, а то ему самому осталось бы только сгореть со стыда.

Двое младших шахзаде стояли чуть в стороне от своих товарищей по матраку, не принимали участия в их угрызениях. Ну, так они-то и вправду не виноваты: ни Яхья, ни Мустафа.

– Наверно, хватит их мучить? – прошептала Башар.

– Им полезно, – неумолимо заметила Махпейкер. – Да они ведь не так уж и мучаются, иначе за настоящим лекарем послали бы, а не только за «госпожой Жирафой» (она улыбнулась Хадидже; та укоризненно качнула головой, но тоже не удержалась от улыбки).

– Да, – подумав, согласилась Башар. – Мой серебряный рыцарь сейчас испытывает страшную неловкость от того, что он ударил девушку палкой, – но он отлично понимает, что мы не сыграли с ним в ту же игру, как вторая пара миньонов…

– Вторая пара кого? – чуть помедлив, спросила Хадидже.

Насчет «серебряного рыцаря» вопрос не задала. Не сочла важным – или и без объяснений догадалась о фигурке на гидравлиде? Махмейкер с досадой на себя саму подумала, что даже они с Башар, знающие, насколько умна их подруга, порой воспринимают ее поистине голубиную кротость как признак невеликого ума.

– Миньонов, – повторила Башар. – Это… ну, в общем, те самые беи, приближенные франкского короля Анри. У которых был шестерной поединок – и пятеро в нем легли, причем четверо не встали. Мне-то о нем знать положено, а вот откуда про этот бой слышали Крылатые…

– Да уж почему бы им не слышать, – пожала плечами Махпейкер, – или не читать… Может быть, на том же языке, на котором ты слышала-читала. Они ведь из какого-то очень непростого рода…

– Ты права. Они не просты, – задумчиво кивнула подруга. – Совсем не просты… Слушай, давай окликнем мальчишек, жалко же!

– Подождут! – возразила Махпейкер не менее решительно, чем минуту назад. – Им полезно еще немного почувствовать себя виноватыми. Больше ценить нас будут. Особенно твой тебя…

Тайн между подругами не водилось, так что при этих словах в ее голосе проскользнула лукавинка.

– Выдумаешь тоже… – Башар зарделась. – Тогда уж и твой – тебя.

– Наш – нас, – тихо поправила ее Хадидже. – Ахмед верен своему слову, но не искушай судьбу…

– Молчу-молчу. – Башар досадливо прижала ладонь к губам. – Ты, как всегда, права, госпожа Жирафа.

– Пока еще – да…

Они снова помолчали, без слов понимая, что это «пока» относится не к правоте, а к «жирафе». За последние месяцы Ахмед словно бы подпрыгнул к небу, резко прибавив в росте. С мальчишками такое случается: вот только что он паренек, которого называют «юношей» лишь из почтения к его роду или статусу, а через полгода – уже взрослый и рослый парень, юноша без всяких оговорок.

Если так, то вскоре он перестанет быть ниже Хадидже. Но пока…

– Тебя валиде сюда направила? – спросила Махпейкер, перебрасывая мостик разговора через течение иного ручья.

– Разрешила мне к вам выскочить. – Хадидже выделила первое слово. – Не направила. Я, увидев, что стряслось, вскочила – а она не стала меня за косу удерживать.

– Да ничего не стряслось вообще-то. А ты, значит, так и сидела в полной готовности? – Башар кивнула на сумку.