Кипящая переправа

Сознание возвращалось вместе с дикой головной болью, а также с болью в груди и в руке. Сначала Шубин не мог открыть глаза. А когда открыл, увидел брезентовый полог большой армейской палатки. Повел глазами влево, вправо – и увидел ряды коек, узкий проход между ними… Все понятно – он в госпитале. Но что с ним? И сколько времени он здесь валяется?

Спросить было некого, никто к нему не спешил, так что Шубин занялся обследованием себя самостоятельно. Повертел головой – все в порядке, двигается. После этого смог разглядеть соседей по койкам. Один лежал совершенно неподвижно – наверное, спал. А другой был без сознания, метался на койке, бормотал что-то. Ладно, соседями можно заняться потом. Значит, шея работает. А руки? Шубин поднял правую руку – все отлично, вот она, рука, и пальцы шевелятся. А левая? А вот с левой рукой был явный непорядок. Она отказывалась подниматься, словно ее приковали к кровати. Но рука была на месте, Шубин ее чувствовал. Даже слишком хорошо чувствовал – рука болела, и его усилия пошевелить ею отозвались еще более сильной болью, он даже тихонько застонал. Впрочем, на этот стон никто не обратил внимания – в палате многие стонали. Некоторые даже кричали в голос.

Капитан попробовал приподняться, опираясь правой рукой о кровать. Вначале это получилось, но, когда он поднялся еще немного, грудь пронзила острая боль, от которой он снова застонал и упал назад на подушку. Ну, вот, кажется, он разобрался со своим состоянием. Он ранен в левую руку и в грудь. Насколько серьезно ранен – другой вопрос. Может, ему руку до локтя вообще отрезали?

Да, а что с ногами?! Шубин снова чуть приподнял голову и пошевелил ногами. Ага, шевелятся, он может их согнуть, разогнуть. Отлично! Ноги целы, правая рука цела – значит, жить можно. Да, и с глазами ничего не случилось, а это большое дело. Он видел многих бойцов, которые после таких ранений оставались слепыми.

Шубин вспомнил последнее впечатление, которое вынес из боя. Немецкий танк беспомощно кружится на месте… Немецкие пехотинцы стараются его окружить, он мечется между деревьями, постоянно меняет позицию. И разрыв совсем рядом, разрыв, швырнувший его в сторону. Судя по всему, рядом с ним разорвался снаряд, пущенный из немецкого миномета. В таком случае ему еще повезло, все могло закончиться гораздо хуже.

Скорее всего он находится в армейском госпитале, возможно, в той же деревне Ручьи или где-то рядом с ней. Понятно, что в деревне нет достаточно большого помещения, чтобы разместить много раненых, вот и поставили большую палатку.

Но все же хорошо бы узнать, что с ним. Как же это сделать? Шубин снова приподнялся, оглянулся. О радость! Слева по проходу между рядами коек двигались два человека в белых халатах: девушка-медсестра и мужчина лет сорока. Они останавливались возле каждой койки, тихо переговаривались и двигались дальше.

Вот они дошли до соседней койки, где неподвижно лежал человек, про которого Шубин решил, что тот спит. И капитан явственно расслышал, как врач говорит медсестре:

– А что же этого здесь держите? Видите, тело уже остыло? Значит, еще ночью умер. У нас коек не хватает, а он тут место занимает. Зовите санитаров, пусть быстро вынесут.

Сестра вышла, чтобы позвать санитаров, а врач подошел к постели Шубина.

– Ага, очнулся! – сказал он, видя, что раненый пристально за ним наблюдает. – Это хорошо… Как себя чувствуешь?

– Чувствую нормально, доктор, только голова дико болит и рука, – пожаловался разведчик.

– Ну, после операции и должно болеть, – без всякого сочувствия отозвался врач. – Ну-ка, что у нас с температурой?

Он посмотрел на листок, привязанный к койке Шубина.

– Так, температура спала, хорошо, – произнес он. – В общем, твои дела, капитан, обстоят неплохо.

– А что со мной было? – задал Шубин вопрос, который уже давно его волновал. – Что у меня с рукой и грудью?

– Ты получил тяжелое осколочное ранение в левую руку, – ответил врач. – Разорваны сухожилия, повреждена кость. Сейчас мы наложили тебе гипс, и еще дня три ты не сможешь пользоваться этой рукой. И ранение в грудь. С ним тебе, можно сказать, повезло: легкое не задето, и кости целы. Так что уже завтра сможешь вставать.

– Завтра, завтра… – повторил за доктором Шубин. – Скажите, а какое сегодня число?

– Ну да, ты же сутки без сознания провалялся, – кивнул врач. – Сегодня 7 августа. Ладно, скажу сестре, чтобы тебе дали аспирина, голова будет меньше болеть. Да и температуру неплохо бы сбить до нормальной. Так, а что у нас здесь? – произнес доктор и перешел к следующей койке.