Киппенберг

Ответом была она сама — живым, свободным, откровенным и удивительно исчерпывающим. Наш разговор происходил уже на пути к молчанию, когда на место слов приходит совсем другое и общение делает совсем другим, каким-то удивительным. Всю свою жизнь я заботился о том, чтобы не потерять голову, ведь малейшая ошибка могла остановить мое дальнейшее продвижение. А последние семь лет я прожил в тайном страхе, боялся нечаянно расслабиться, отключить разум и показаться выскочкой, варваром. Правила хорошего тона, безупречные манеры — все это я воспринимал как своего рода капканы, специально расставленные во всех уголках моей благополучной жизни. А кому же захочется быть пойманным в капкан? В ланквицевской атмосфере утонченной культуры я боялся показаться слоном в посудной лавке и поэтому был постоянно зажат. Этой ночью я не просто прозрел. Я инстинктивно понял одну важную вещь: программы, заложенные в нас с рождения и полученные от предков, прекрасно работают и без нашего интеллектуального контроля, и если позволить себе забыться, дать своей так называемой варварской натуре волю, то это ни к чему плохому не приводит. Конечно, определенный опыт у меня был, поэтому я очень быстро постигал совершенно новый для меня язык общения, основа которого — передача нервных импульсов, или по-другому — возбуждения синапсов. Так рецепторы кончиков пальцев как часть сложной цепи обратной связи помогали постичь человека лучше, чем все усилия моего аналитического ума. И до меня дошло наконец, что по-настоящему глубокое чувственное восприятие является чуть ли не решающим условием истинного взаимопонимания между двумя людьми. В моменты, когда ничем уже не сдерживаемая страсть достигала своего апогея, себялюбие и разобщенность, к которой толкают нас слишком абстрактные мыслительные процессы, исчезали и возникало совершенно новое понимание другого человека, как части некоторого «мы». И это «мы», умноженное на фактор времени, в состоянии было превратить простое сосуществование в то единение, которое я так долго и безуспешно искал. Этой ночью я узнал, что такое возвращение из забытья к слову, когда две души, переполненные чувством благодарности, совершенно перед ним распахнуты и слово высвобождает новое чувство, новое чувство рождает новую страсть и так по восходящей, пока наконец сон не навалился и не скрыл от нас последние часы, проведенные вместо.

Много было сказано этой ночью. Нет, это не были те восторженные слова, в которых влюбленные выражают свои чувства. Мы просто стремились до конца понять друг друга, и нам это, кажется, удалось. Оправдываться мы ни перед кем не собирались. Без сомнения, я нарушил общепринятые нормы поведения, но, как материалист-биолог, я не признавал наличия у человека изолированной, независимой от общественного сознания совести и поэтому не ощущал ее так называемых уколов. Чувства вины, из-за которого люди слишком часто спешат назвать «большой любовью» то, что на самом деле не выходит за рамки чувственности, у меня не было. Нет, я не считал, что стою выше действующей сегодня морали, но мораль я всегда воспринимал как социальный регламент, а если так, разве могло быть безнравственным то, что выводило меня из состояния полного душевного разлада и возвращало к моей истинной общественной значимости? Конечно, в ту ночь мне было не до абстрактных рассуждений, наверное, единственный вопрос, который я себе задавал, — имеет ли смысл наша встреча. И сегодня я убежден, что в конце концов каждый из нас дал на него положительный ответ.

Ведь ничего нового в ту ночь во мне не родилось, кроме мыслей, которые зрели давно и долго. Именно в Еве я увидел выход из глубокого нравственного тупика. Это было для меня совершенно ясно. И именно она помогла мне преодолеть минуту слабости, когда казалось, что нет пути назад. Мысль навсегда оставить привычную жизнь, бросить все и уйти, рано или поздно приходит в голову каждому человеку. Я с этим искушением столкнулся в тридцать шесть, и теперь, на пятом десятке, который у многих мужчин изобилует кризисами, совершенно от него свободен. Ева же той ночью играла во все это ровно до тех пор, пока я снова, и на сей раз окончательно, не взял себя под контроль разума, не осознал, что я не из тех, кто просто бежит от самого себя, от своих ошибок, заблуждений, намеченных целей. Правда, она не могла отказать себе в удовольствии и довольно красочно описала, как я в роли простого рабочего тружусь где-нибудь за тридевять земель вместе с ней на химическом заводе. Картина получалась если и не смешная, то, во всяком случае, довольно нелепая.