Кира Вайори (СИ)

Наш домик мне нравился. Небольшой, одноэтажный, с кухней-студией и спальней. В домике было тепло, просторно, уютно. В плохую погоду, если ещё и холодильник был полон, можно было днями не вылезать наружу, всё необходимо для жизни было внутри и работало безупречно. В первую неделю нам пришлось так и сделать. Мишка тогда только один раз съездил с Харальдом в ближайший городок, чтобы закупить продуктов и всё, что было необходимо для ребёнка, и мы долго потом просидели в доме, пытаясь что-то разглядеть через залепленные метелью стёкла. Потом стихия унялась. Дни стали солнечными, а мороз установился под двадцать, и мы начали потихоньку выползать из норы.

Хозяева любезно выдали нам коляску на полозьях. Судя по её виду, это была довольно старая штука, практически антиквариат, но для таких условий подходила идеально. Когда на улице не было сильного ветра, мы укутывались потеплее, одевали малыша и гуляли вокруг фермы по дорожкам, которые Харальд каждое утро расчищал на маленьком юрком тракторе.

Я научилась ловко управляться с младенцем, который, кстати, день ото дня становился всё упитаннее, и я уже стала беспокоиться, что Шокер меня потом отругает за то, что слишком раскормила ребёнка. Тим стал улыбаться и интересоваться яркими игрушками. Я уже не терялась, если долго оставалась с ребёнком одна, тут Мишка был прав. Но мне не хотелось остаться без его помощи. Миша внушал мне уверенность. Может быть, он сам тоже паниковал и чего-то опасался, но был всегда невозмутим.

В гостевом домике была всего одна спальня. Детскую кроватку мы переставили к окну, а нам с Мишкой пришлось спать вместе на единственной огромной кровати. Наверное, Мишке было нелегко, но он вёл себя, как друг и джентльмен, то есть не только не намекал на интим, но и не показывал, насколько всё это его тяготит. А в том, что тяготит, я не сомневалась, и продолжать мучить парня, которому я основательно подпортила жизнь, мне было неловко. Выход из ситуации был только один: дождаться, пока появится возможность переправить Мишку в Питер, чтобы он оказался, наконец, дома. С мечтами я его подвела, но хотя бы вытащить его из этой странной заварухи я должна была. А пока Миша заботился о нас с Тимом, словно это был самый главный долг в его жизни.

Вернувшись с прогулки, мы занялись обычной рутиной по давно обкатанной схеме: переодели и покормили ребёнка, сами выпили по чашке кофе, включили стиральную машину.

— Ты полежи, отдохни, пока Тим спит, — сказал Мишка, проверив ребёнка в кроватке. — А я поеду в город, в магазин зайду. Харальд вчера обещал меня взять.

— Попробуй узнать последние новости.

— Здешние гатрийцы не знают английского. В магазин приезжают женщины с детьми-подростками, с ними особенно не поговоришь.

— Не гатрийцы так местные знают. Здесь вся коммуна должна быть в курсе. Все так или иначе связаны с гатрийской базой.

— Хорошо, попытаюсь разузнать.

Мишка оделся и ушёл к Харальду.

Я по его совету повалялась на кровати, даже подремала немного, потом встала проверить Тима и поглазеть в окно на просторный утоптанный двор, где сходила с ума малолетняя банда хозяйских детей.

Я увидела, как подъехала машина Кайи, жены Харальда. Она вылезла и принялась командовать своей малышнёй, наводя порядок. Я быстренько накинула на себя куртку, сунула ноги в ботинки и вышла из домика. Подойдя к Кайе, я поинтересовалась, что нового слышно с родины.

— Никто ничего не может сказать, — вздохнула она. — Что-то происходит, но никто не знает, что именно. У нас в совете коммуны есть несколько наших, таких же, как я, гатрийских жён. Все беспокоятся, но информации не добиться.

— А как же раньше информация доходила сюда?

— Ну, как… — пожала плечами Кайя. — Либо родственники, знакомые приезжали с новостями, либо обычной почтой. Мне брат каждую неделю писал из Йери, а теперь уже месяц никакой почты не возят вообще… Да и не удивительно. Базу нашу опять на три дня закрывали. Всё было обесточено, заблокировано, подъезды перекрыты. А когда открыли наконец, оказалось, что персонал на базе новый.

— А беженцы что, ничего не рассказывают?

— А не было ни одного беженца с тех пор, как на базе всё поменялось, — зловещим шёпотом поведала Кайя. — Прилетают только те, другие.

— Какие другие?

Кайя посмотрела на меня с некоторым недоумением. Видимо, невысокого мнения была она обо мне и особенно о моей осведомлённости.

— Другие — это которые всё это затеяли. Из-за которых всё рухнуло, — с раздражением пояснила Кайя. — Очень многие гости коммуны прилетели сюда переждать смуту, рассчитывали, что через несколько недель смогут вернуться домой. А непохоже, чтобы кто-то собирался их возвращать. Да и с родственниками теперь никто связаться не может. Люди тревожатся, все хотят домой…

— Ты тоже давно дома не была?

— Я-то не была, да и не собираюсь, — усмехнулась Кайя. — Мне некуда особо ехать. Родители меня прокляли, бывший муж убить обещал. Так что возвращаться некуда. Да и незачем.

— Да за что же тебя проклинать?