Кирдык вашей Америке!

— Знаете, братцы, я бы многое мог вам рассказать… И про свою первую любовь, и про свою первую встречу с женщиной… То есть, в 16 лет я уже был готов влюбиться, а раньше даже не понимал, почему на меня девочки в классе заглядываются. Костя правильно сказал — всему своё время. И вот в моём прошлом, точнее, в моём будущем прошлом у меня всякое было с женщинами… И хорошее, и плохое. Дочка моя, которую я на руках вынянчил, пока её мамаша в секте молилась да на главу этой секты горбатилась, потом, когда по суду у меня моего ребёнка отобрали — она меня просто забыла. Но когда вспомнила — через семь лет разлуки — то только потому, что деньги стали нужны. А как не дал — возненавидела меня люто… Я её с пяти до 12 лет не мог даже видеть, а потом уже поздно было… так и не нашёл с ней контакта. Были и другие моменты… И с женщинами, и с детьми моими… потом уже…Так что лично я ни физиологически, ни психологически не готов к какому-то общению с женским полом. Я, когда был вот как сейчас, 13-летним пацаном, про всякое такое и не знал ничего… Сиськи в кино увидеть — такая крутая была для нас порнуха! Всё же наше советское детство, пацаны, было таким целомудренным. Любовь-морковь — это пожалуйста. Цветы дарили, в кино водили девочек. А вспомните, как мы в пионерлагерях с понравившейся девчонкой смотрели по вечерам кино, завернувшись в принесённое тобой одеяло?

Макс немного помолчал.

Потом продолжил.

— А сейчас многие знания умножают наши печали… Ваня в точку попал — 13-летние девочки для нас… У меня в будущем дочка будет… была… такого возраста. И как я, хотя сейчас вот мне 13 лет, но в душе-то полтинник уже — как я на них буду смотреть? Да как на детей! А в СССР всё-таки, чтобы потом не врали, не многие старшеклассницы в школе за парнями ухлёстывали. Чаще всего замуж в 18–20 лет выходили или парень появлялся… И если бы даже кто-то из нас в школе, или где-нибудь ещё с девочкой бы познакомился, то всё равно тот вопрос, который тебя, Витя, беспокоит, ты бы вот сейчас не решил.

Макс улыбнулся, посмотрел на Уткина и продолжил.

— Так что лично для меня вопрос этот давно ясен. Что же касается попаданческих романов, то там понятно всё — автор свои мечты, так сказать… сублимация такая, что ли… Но у нас-то, друзья, не роман, не кино. Всё а-ля натюрель. И, как командир группы, считаю, что правильно… правильно, что этот разговор состоялся. Если у тебя, Витя, свербит в одном месте — я поставлю в известность руководство, определят к тебе горничную специальную — будет тебя в кроватку укладывать и сисю давать…

Ваня Громов засмеялся, Кёсиро улыбнулся. Уткин вспыхнул и взорвался.

— Знаешь, Зверь, ты кончай свои подначки армейские. Я вам, как родным, доверительно, можно сказать…

Максим посмотрел на Уткина и сказал абсолютно серьёзно.

— Ты, Виктор, зря на меня обижаешься. За сисю прости, но в каждой шутке… Ну если есть у твоего организма такая потребность, если можно её удовлетворить — почему нет? В КГБ, насколько я читал, есть даже подразделение специальное. Вот и проверим — правда это или нет? И не шпионов иностранных ублажать, а своего, так сказать, коллегу.

Уткин проворчал.

— Шути-шути… вот через годик посмотрю, когда тебя самого припрёт…

Максим возразил.

— Судя по моему организму, до 18 лет — не припрёт. Я вообще впервые переспал с женщиной в 20 лет, но даже ничего не почувствовал… Так что меня эта проблема, думаю, долго ещё волновать не будет. Не все же такие скороспелые… Тихо-тихо, не заводись. Ну, нормально, что у 14-летнего мальчика возникает сексуальное влечение. А поскольку твои напряги в этом деле будут негативно отражаться на твоей работе, то считай моё предложение просто неким… ну, как бы спецпайком, что ли…

Витя улыбнулся и сварливо заметил.

— Вот умеешь ты, Макс, изговнять даже самую светлую идею…

— Светлая идея — затащить в постель 14-летнюю девочку, — хохотнул из своего кресла Ваня Громов.

— Да пошёл ты! — бросил Витя в ответ. — Пойду я попарюсь.

Он сбросил халат и, схватив берёзовый веник из кадушки, юркнул в парную.

— Иди-иди, выгони бесов из тела, может, про девочек молоденьких забудешь, — крикнул ему вдогонку Громов.

Потом повернулся к Максу и продолжил уже серьёзным тоном.

— Витя у нас особой нравственностью не отличался и раньше… Но скажи, Максим, а вот если ну так случится… вдруг мне какая-то женщина… ну или девушка глянется? Ну вот что я ей скажу? Что мне на самом деле 50? Так это в голове, а тело у меня же другое… детское. И что я вообще смогу ей сказать? Извините, тётя, я вас люблю? Или просто — вы мне нравитесь? Она же меня на смех подымет!

Максим помолчал. Потом вздохнул.