Киреевы

Когда машина останавливалась, шофер выходил и, топая валенками по снегу, искал вдруг исчезнувшую дорогу. Киреев не только чувствовал, но и слышал мороз — жалобно гудели натянутые до предела провода, трещали телеграфные столбы, тонко и нудно свистел ветер. Захлопывалась дверка, в машине снова становилось тепло. Николай Николаевич начинал дремать.

— Есть какие-нибудь вести от Виктора и Наташи? — вопрос Андрея вывел Николая Николаевича из дремоты.

— Нет ничего. Виктор не всегда имеет возможность писать письма, на фронте это естественно, а вот что с Наташей, ума не приложу. Эвакуироваться с заводом она не успела — это я знаю определенно, Мария Михайловна тоже последнее время не получает писем. Меня успокаивает только то, что Наташа не одна. С ней муж, заботливый и очень любящий. Я хочу надеяться на лучшее.

Андрей промолчал.

Киреев уткнулся в воротник полушубка и опять забылся в полусне. Андрей не мог заснуть. Николай Николаевич невольно разбередил незаживающую рану.

«Любящий муж, а она, Наташа, любящая жена», — зло подумал он, мысленно рисуя картины семейного счастья Глинских. Но разве об этом надо думать сейчас, когда неизвестно, где Наташа, что с ней? Он, Андрей, бессилен помочь. Прав Николай Николаевич, — все-таки хорошо, что с Наташей муж.

На рассвете добрались, наконец, до соснового леса, в глубине которого незадолго до войны был построен экспериментальный завод. Длинная аллея вела к высокому белому забору (летом его перекрашивали в зеленый цвет), за которым были раскиданы приземистые, одноэтажные цехи, жилые дома и бараки. Огромные «корабельные» сосны смыкали свои лохматые ветви над строениями.

Киреев сразу оценил выгодную естественную маскировку завода. Тут нечего бояться бомбежки с воздуха.

С любопытством осматривал он место, где ему придется теперь проводить большую часть времени. Сюда переводится из Москвы его конструкторское бюро, здесь он будет работать сам, наблюдая за постройкой «К-2».

Киреева, по-видимому, ждали. Дежурный комендант после необходимых формальностей провел его в хорошо утепленный и просторный барак, предназначенный для конструкторского бюро. Там уже стояли чертежные столы.

Для жилья инженеров и чертежников были отведены здесь же в бараке небольшие комнаты, похожие на вагонные купе. Низенькие койки, покрытые пушистыми зелеными одеялами, еще больше увеличивали сходство с железнодорожным вагоном.

— Места плацкартные, — пошутил Андрей.

Кирееву понравился барак, аккуратно оштукатуренный и чисто выбеленный. Хорошее впечатление произвел на него и весь завод, который он обошел вместе с директором. Нигде ни одной кучи старого негодного металла. Начиная от кабинета директора и кончая инструментальной кладовой цеха, везде была прямо стерильная чистота. Со станков не сошла еще лакировка. Люди работали в одинаковых синих халатах. Было необычно тихо, только неумолчно стрекотали, словно кузнечики в июне, пневматические молотки, которыми клепали дюралюминиевые фюзеляжи опытных машин. Чувствовалось, что строители и руководители завода продумали каждую мелочь, предусмотрели все возможное, чтобы на этом небольшом по размерам, но оснащенном передовой техникой предприятии было можно производительно трудиться.

— Отлично оборудованное рабочее место, — коротко резюмировал Николай Николаевич свои впечатления.

На заводе работали преимущественно пожилые, степенные, знавшие цену своему мастерству высококвалифицированные рабочие. Инженерно-технический персонал, наоборот, состоял из очень еще молодых специалистов.

Быстро договорились о переезде конструкторского бюро, о предстоящей работе и, попрощавшись с радушными хозяевами экспериментального завода, снова двинулись в путь.

Вновь замелькали по сторонам шоссе сугробы и подмосковные деревни. Киреев спешил на другой завод, где на «К-1» заменяли дизели бензиновыми моторами.

В Москву вернулись усталые, но довольные.

— Привет странникам, скорей им пунша с дороги! — приветствовал Николая Николаевича и Андрея Юрий Петрович Соколов. Он только что пел, и сильный голос его был слышен в передней, когда Киреев открыл ключом входную дверь.

— А вы здесь не скучаете! — заметил Андрей, стаскивая с плеч заиндевевший полушубок и заглядывая в столовую.

На диване сидела Ляля Слободинская и рядом с ней незнакомая девушка в нарядном пушистом джемпере.

Смущенная неожиданным появлением хозяев квартиры, Ляля залепетала:

— Знакомьтесь, пожалуйста! Это моя подруга, Тамара. Мы в институте вместе учились, а сейчас вместе работаем в редакции… Анна Семеновна уже спит. А нам хотелось немножко повеселиться, мы и пришли в вашу квартиру. Вы не сердитесь, Николай Николаевич?

— Пожалуйста, — вежливо ответил Киреев. Тамара внимательно посмотрела на него и чуть скривила не то в улыбке, не то в усмешке свои ярко намазанные «модной» лиловой краской губы.

Николаю Николаевичу было неприятно, что дочка Слободинского так и осталась в Москве. Но отправить ее самолетом не удалось, ехать поездом она не решалась.