Кирилл и Мефодий

На следующий день капитан чувствовал себя неловко, избегал братьев, но это продолжалось недолго. Не любил он встречаться только с Саввой, который говорил с ним весьма резко. Савва участвовал лишь в одном разговоре и с тех пор не хотел слушать капитана. На своем веку повидал он самых разных людей, наслушался самых разнообразных историй, знавал таких искусных лжецов, что капитан казался ему их бездарным учеником.

— Ты почему не ходишь на наши застолья? — спросил капитан, заметив отсутствие Саввы.

— Много треплешься! — ответил Савва.

— Неужели? — растерялся старик.

— И нечему у тебя поучиться.

— Ладно, ладно, ты мудрее братьев, что ли?..

— Не мудрее, просто они вежливее.

Это был единственный разговор между ними по пути в Херсонес. Пока выбирали место, где бросить якоря, послали к берегу лодку сообщить об императорском посольстве. Вскоре все духовенство, архиепископ Георгий и стратиг Никифор собрались на берегу встречать братьев. После рукопожатий и взаимных благословений шествие направилось в собор святого Созоита в центре города, где отслужили торжественный молебен во славу василевса и патриарха Константинополя. Митрополит Георгий не упомянул ни Фотия, ни Игнатия, и Константин понял, что между здешней церковью и царьградской существуют весьма напряженные отношения. Константин не хотел ввязываться в споры, предварительно не выяснив позиции мирян и духовных лиц. Здесь, как и повсюду, были раздоры между людьми. И здесь также были люди, возглавлявшие обе ссорящиеся группы. Философу предстояло узнать, кто вожаки, встретиться и выслушать их, чтобы получше подготовиться к разговору, который, наверное, предстоит ему с Георгием.

Ужинали в доме стратига Никифора, который был и судьей, и верховным военачальником. Никифор раздобрел, ибо любил плотно поесть, но крупные, крепкие руки и все еще сильные, хотя и тяжеловатые ноги свидетельствовали, что он был хорошим воином, уверенно поднимавшимся по лестнице жизни — впрочем, здесь пригодилось, конечно, и родство с Вардой и императором. Обильный ужин после длительного морского путешествия развязал языки, головы помутнели. Первым встал Константин, за ним Мефодий, ученики, архиепископ Георгий. Остался только императорский асинкрит, родственник стратига.

8

— Все предусмотрели?

— Все, владыка...