Кирилловцы vs николаевцы. Борьба за власть под стягом национального единства

По поводу выдвижения кандидатуры Дмитрия Павловича секретарь Кирилла Владимировича оставил следующие замечания: «Генерал Бискупский… первоначально вошел в связь с русской группой монархистов-конституционалистов в Берлине, которые хотели выдвинуть великого князя Дмитрия Павловича главой династии, но… убедился, что легитимным главой династии может быть только Кирилл Владимирович»[130]. В марте 1921 года Дмитрий Павлович был выбран почетным членом русского общественного собрания в Берлине[131]. Позже он в беседе с корреспондентом «Последних Новостей» сказал, «что он лично монархист по традиции, но не позволит никому говорить о его кандидатуре на трон, не только потому, что считает великого князя Михаила Александровича живым, но еще и по той причине, что теперь не время для подобных разговоров… Я, повторил Дмитрий Павлович, монархист, но если народ пожелает ввести республику, то я подчинюсь». Фактически можно было говорить о еще одной политической и династической фигуре на главенство над русской эмиграцией[132]. «Воля России» из Праги декларировала, что «Руль», который в целом старался обходить вопросы престолонаследия, «безнадежно увяз в реакционной атмосфере, создаваемой в Берлине, Константинополе и Будапеште монархических планов». На интервью Дмитрия Павловича была реакция со стороны одного из авторов «Руля». Simplex заявил, что редакция «Последних новостей» пыталась лишь найти возможность для того, чтобы опубликовать сенсацию, ожидая, что «молодой „претендент“ что-нибудь „сморозит“ бестактное и неловкое и даст новую пищу для нападок на монархистов и на разоблачение их преступных замыслов». Парадокс состоит в том, что «Руль» сам не понимал, кто требует восстановления монархии и зачем, если даже такой претендент, как Дмитрий Павлович, назвал себя монархистом «по атавизму». «Воля России» не забыла язвительно посмеяться над редакцией «Руля», говоря, что он «не может даже понять, как люди могут протестовать против молебнов о восстановлении монархии… В добрый час. Сбрасывайте, господа, вашу личину. Чем скорее вы, по примеру до сих пор признаваемого вами великим князем Дмитрия Романова, объявите себя монархистами, тем скорее, следуя вашему собственному выражению, „воздух очистится“»[133]. С юридической точки зрения Дмитрий Павлович безусловно был потенциальным наследником, однако не первой очереди, а только после прекращения ветви «Владимировичей». Заявление Дмитрия Павловича оказалось фактически последним его политическим заявлением, он быстро дистанцировался от интриг монархистов и более не занимался политикой в эмиграции. Фактически существовавшее всего несколько месяцев «дмитровское» направление в эмиграции исчезает. Вопрос: откуда оно взялось?

Здесь следует упомянуть немаловажное обстоятельство. Выбирая из Романовых наиболее удобную фигуру, эмигранты фактически исходили из того, насколько на нее можно влиять. С другой же стороны, эмигранты были вынуждены признать, что чем нескандальнее фигура, тем монархическое знамя может оказаться крепче. Именно поэтому Дмитрий Павлович оказался в эмиграции весьма кстати. С одной стороны, он был участником убийства Григория Распутина, что, собственно говоря, и придавало ему популярности. С другой же — он член Дома Романовых, а значит, он будет в силу своей природы поддерживать настроения правой эмиграции. Расчет в этом смысле именно на Дмитрия Павловича делался не абсолютистами, а именно конституционалистами. Основная же идея данной политической группы исходила из того, что в случае возвращения монархии в России она будет конституционной. Дмитрий Павлович всегда сторонился политики, участвовать в политических играх эмигрантов он не хотел. Однако именно он оказался такой удобной фигурой для части русской эмиграции. Сконструировать этот «символ» у эмигрантов не получилось.